Николай Никулин - От братьев Люмьер до голливудских блокбастеров

Идеальные города и идеальные страны придумываются не в целях поупражняться в фантазии, а, как утверждают мифологи, во имя памяти героического прошлого. О довоенном немецком кино принято высказываться с подобающим восхищением – как действительно о чем-то идеальном, этакой мифической империи. Но не в смысле образцовости, а как о том, чего не стало и что никогда не повторится. О некоторых легендарных фильмах двадцатых годов в Германии можно было бы говорить как о платоновской Атлантиде, если бы они не сохранились на пленке. Порой трудно поверить, что такой кинематограф существовал, имел свою неповторимую стилистику, но не добрался до наших дней. Так и хочется собрать второй Нюрнбергский процесс только для того, чтобы осудить фашизм за разрушение национального киночуда. Имена разрушителей не имеют значения – зло, как правильно сказала философ Ханна Арендт, безлико и банально, а вот имена создателей уникальных творений останутся в веках. Один из них – Фриц Ланг, родившийся в Вене 5 декабря 1890 г.

Его романтическая натура главным образом проявлялась в том, что он с детства не мог сидеть на месте. Подобно безумному персонажу мистической немецкой литературы, желающему сменить декорации обыденной повседневности, он уже в юности совершил кругосветное путешествие. Не то чтобы он хотел попасть на необитаемый остров или оказаться в чреве кита, просто тяга к познанию – причем эмпирическому – уж больно в нем была сильна. Жизнь способна научить большему, чем университеты. Тем не менее страсть к живописи в нем была неизбывна: он посещал академии изобразительных искусств в Вене, Мюнхене и, разумеется, в Париже. Картины естественные и картины искусственные сплелись в его нежном восприятии в причудливое диалектическое единство.

Ох уж эти мечтательные юноши, щедро льющие слезы при виде заката; они выглядят комично. Это же непрактично – тратить время на праздную сентиментальность. Но в чувственной наблюдательности нет никакого кокетства. Ты не просто смотришь, ты запоминаешь. Так, если угодно, закаляется сталь.

А что Ланг? Когда нужно было, он виртуозно использовал свои навыки. Срочно захотелось сладкого, а денег нет? Так можно нарисовать карикатуру в газету! Или, скажем, сочинить живописный узор для почтовой открытки. В общем, не стоит наивно полагать, что художники лишены практических качеств. Даже во время Первой мировой войны, будучи раненым, Фриц Ланг нашел себе дело – писать сценарии.

По сути, так он и пришел в кино. Настоящий талант сложнее не заметить, чем заметить. И пусть эта сентенция весьма спорна, но она очень точно отражает судьбу Ланга. В 1919 году ему предоставляют возможность написать сценарий к масштабной картине «Чума во Флоренции». Само по себе такое право говорит о большом доверии к будущему режиссеру. Да и едва ли пригласили бы на такой грандиозный проект абы кого! Немецкий кинематограф в те годы не скупился на декорации и массовку. Да и вообще ни на что не скупился. Ведь нужно было продемонстрировать свою мускулатуру всему миру, особенно богатым итальянским и американским индустриям. Для «Чумы во Флоренции» в павильоне были воссозданы Палаццо Веккио и флорентийский музей. «Больше дворцов, костюмов и статистов!» – словно кричало изображение. Но фильм выполнял и другую задачу. Все-таки не будем забывать, что по Европе бродил призрак того самого коммунизма, о котором так красноречиво писал Карл Маркс. И если пролетариев всех стран манифест Маркса призывал соединиться, то правительства всех стран он лишь раздражал. Чума – это, разумеется, еще и коммунизм. И когда зрители наблюдали за трусливо спрятавшимися от чумы в своих роскошных дворцах героями фильма, они понимали, о какой красной чуме идет речь.

О ДОВОЕННОМ НЕМЕЦКОМ КИНО ПРИНЯТО ВЫСКАЗЫВАТЬСЯ С ПОДОБАЮЩИМ ВОСХИЩЕНИЕМ – КАК ДЕЙСТВИТЕЛЬНО О ЧЕМ-ТО ИДЕАЛЬНОМ, ЭТАКОЙ МИФИЧЕСКОЙ ИМПЕРИИ. НО НЕ В СМЫСЛЕ ОБРАЗЦОВОСТИ, А КАК О ТОМ, ЧЕГО НЕ СТАЛО И ЧТО НИКОГДА НЕ ПОВТОРИТСЯ.

Немецкое кино того времени прежде всего впечатляет визуально. Масштабные истории брались для того, чтобы масштабно их изобразить. А за изображение отвечали художники-экспрессионисты. Мало просто передать экспрессию, чтобы моментально попасть в список прогрессивных художников. Нужно же еще нести в себе груз переживаний, глубокой рефлексии, желание возродить древние мифологические ценности и, конечно, забыть о стеснении. Робость – удел вечно сомневающихся интеллигентов. Экспрессионизм же ничего не боится – и главным образом финансовых затрат на декорации. Почему? Да потому что смелость должна быть заметна. Историку искусств проще всего говорить об этом стиле – ведь все в нем наглядно: идея не расшифровывается, идея демонстрируется.

Самым известным экспрессионистским фильмом двадцатых годов, повлиявшим на Ланга, да и вообще на все немецкое киноискусство, был «Кабинет доктора Калигари» (1920) Роберта Вине. Любознательные герои Алан и Франц попадают на ярмарке в этот самый кабинет, где полубезумный доктор демонстрирует человека, спящего мертвым сном, но готового проснуться тотчас же, как только этого захочет сам Калигари. По сути, это такой фокус – балаганное представление. Но в руках сумасшедшего профессора – кстати, именно этот фильм породил архетип умалишенных гениев с характерным взъерошенным внешним видом – любой фокус может превратиться в убийственное орудие. Глубокий аналитик, встречающий политические намеки в каждом невинном кадре, задаст резонный риторический вопрос: не сделают ли безумные нацисты то же самое с кино – по своему роду, кстати говоря, балаганным развлечением? Не превратят ли они его в пропаганду самых чудовищных идей? «Привидения… они повсюду вокруг нас!» – произносится в диалоге, с которого начинается «Кабинет доктора Калигари».

ЭТО ЖЕ НЕПРАКТИЧНО – ТРАТИТЬ ВРЕМЯ НА ПРАЗДНУЮ СЕНТИМЕН-ТАЛЬНОСТЬ. НО В ЧУВСТВЕННОЙ НАБЛЮДА-ТЕЛЬНОСТИ НЕТ НИКАКОГО КОКЕТСТВА. ТЫ НЕ ПРОСТО СМОТРИШЬ, ТЫ ЗАПОМИНАЕШЬ.

Этот во всех смыслах этапный фильм мог срежиссировать Фриц Ланг, но был занят на других проектах. Да и, право, не интересовался экспрессионистскими страстями, предпочитая мир декаданса и криминального подполья. В 1919 году он снял свою первую ленту «Пауки», где погрузился в картографию преступного мира, а в картине «Полукровка» (1919) он нашел интерес в изображении жизни женщины-вамп. Но после выхода концептуального творения Роберта Вине на экраны стало ясно, что экспрессионистское учение всесильно, потому что оно верно. И свой экспрессионизм Ланг продемонстрировал в фильме «Усталая смерть» (1921).