Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

Знаменитый приказ № 1, воспроизводящий декрет революции 1905 г. [112], предписывал солдатам не признавать никакой власти кроме Совета рабочих и солдат, освобождал от отдания чести и подчинения офицерам [113]. Он был обнародован в ночь с 1 на 2 марта 1917 г. при следующих обстоятельствах.

Так называемая воля народа способна создавать только хаос. Среди всех существующих партий только две обладали « политической религией ». Националистическая, правое крыло партии кадетов [114], и партия под руководством Комитета рабочих и солдатских депутатов, который принято было именовать Советом [115].

Партию с национальной окраской представляли офицеры, немалая часть интеллигенции, чиновники и т. д. [116]Возглавлял ее великий князь Михаил Александрович, назначенный Николаем II своим наследником [117]. К несчастью, великий князь, как большинство аристократов русской империи, не пожелал выполнить своего долга. Он согласился с доводами кабинета министров (не согласны были [П. Н.] Милюков и [А. И.] Гучков) [118]и отрекся, «не желая крови своих подданных» [119]. Воистину доводы школьника. Он обезглавил свою партию, оставил офицеров без законного начальства, отдав их во власть десяти тысяч комитетов [120]и самозваных начальников, и на его ответственности их деградация.

Начиная с этого момента советы в России стали единственной организацией, сплоченной, обладающей твердой убежденностью, управляемой твердой рукой. Они, немедля, обрушились на бывший режим, обратившись через голову Временного правительства непосредственно к армии, к рабочему классу [121], который очень скоро пошел на приступ, чтобы завоевать власть, но оказался перед пустотой.

Правительство, состоявшее из кабинета министров и опиравшееся на Временный комитет Государственной думы, было, по сути, адвокатской конторой [122]. Его члены в большинстве своем искренне стремились сохранить все хорошее, что было при старом режиме, но в их распоряжении не было ни одной организованной партии [123]. Больше того, им необходимо было действовать, а инициатива у них отсутствовала, и они постоянно прибегали к вынужденным мерам, на которые их толкали развивающиеся события.

3 марта господин [А. И.] Гучков вернулся в Петроград с актом отречения императора и узнал на вокзале, что князь [Г. Е.] Львов [124]назначил его военным министром [125]. Приступив к своим обязанностям, он оказался перед уже свершившимися фактами.

Приказ № 1, переданный по телеграфу во все армейские подразделения, уже действовал на протяжении трех дней, внося в армию хаос и опустошение.

Соглашение, заключенное между Советом и Временным комитетом Госдумы, вывело Петроградский гарнизон из подчинения правительству [126], обещало для армии так называемые демократические реформы, предусматривало отмену смертной казни.

В этот же день генерал [М. В.] Алексеев [127]попросил военного министра издать декрет и отменить приказ № 1 [128]. Отменив приказ, Гучков создал бы общественный конфликт с непредсказуемыми последствиями. Гучков немедленно связался с контактной комиссией, которую создал Совет для обсуждения с Временным правительством всех практических вопросов. Председателем ее был господин [Н. Д.] Соколов [129], в нее входили также [Ю. М.] Стеклов и [М. И.] Скобелев. Гучков объявил, что приказ № 1 лишает армию возможности продолжать войну. Комиссия заседала в комнате, соседней с кабинетом министров. Похоже, она уже была готова отменить приказ, но тут Стеклов (настоящая фамилия Нахамкис) предложил уловку, и она была принята: второй приказ отменял первый, но только в прифронтовой зоне [130].

Министр передал это предложение в комиссию демократических реформ при Военном министерстве [131]. В состав комиссии входили генералы и полковники, избранные различными отделами военного ведомства под председательством генерала [А. А.] Поливанова, бывшего военного министра. Эта комиссия вернула новый приказ с припиской, «что лучшего решения найти было невозможно». Приказ № 2 был распространен Советом, сообщившим, что он «был создан в сотрудничестве с Военным министерством».

Не большевики создали приказ № 1. В начале марта революционное движение возглавляли еще не большевики-евреи ([Л. Д.] Троцкий, [Г. Е.] Зиновьев и др.), ненавидевшие царский режим. За гибельный декрет ответственны кавказцы [Н. С.] Чхеидзе и [И. Г.] Церетели и русский [Н. Д.] Соколов. Соколов посмел защищать этот декрет и два месяца спустя: «Он был необходим, чтобы лишить офицеров авторитета». Однако, когда он поехал на фронт, солдаты по справедливости обошлись с ним плохо, он вернулся оттуда с забинтованной головой.

На протяжении двух первых месяцев Совет, хотя и продолжал самостоятельное воздействие на армию, но все-таки сотрудничал и с Военным министерством, легализируя свои решения. К несчастью, министерство стало его послушным инструментом. А ведь это были не адвокаты, не политики и не «красные» прапорщики, это были кадровые офицеры, в большинстве своем с дипломами, отдающие себе отчет в серьезности принимаемых ими решений.

«Солдатский съезд» в Минске [132], организация, созданная с разрешения генерала [В. И.] Гурко [133], выработал проект Декларации прав солдата [134](ничего не скажешь, самое время о них подумать!). Совет отправил его господину Гучкову на подпись. Господин Гучков, сочтя, что декларация окончательно уничтожит армейскую дисциплину, передал ее в Комиссию демократических реформ [135]. Два дня спустя генерал Поливанов вернул проект Гучкову: он был одобрен единодушно. Министр вновь отправил его в комиссию, прибавив, что комиссия облегчит его отклонение, даже если «против» выскажется меньшинство. Через несколько дней Поливанов привез документ: его опять одобрили единодушно.

Между тем командующие трех групп армий, как и генерал Алексеев, просили господина Гучкова не подписывать декларацию прав солдата. Получив поддержку главнокомандующих, Гучков сместил генерала Поливанова и назначил на его место генерала [В. Ф.] Новицкого. Но и Новицкий сообщил, что декларация одобрена единодушно.

Когда Гучков отказался подписать декларацию, к нему явились два члена Совета и объявили, что вполне могут обойтись и без его подписи! Проект пролежал в архиве министра до [А. Ф.] Керенского, который подписал его, взяв на себя ответственность. Но можно ли винить его за это?

Службу порядка в Думе осуществляли гвардейские полки [136]в великолепной парадной форме. Построение было настолько безупречным, что, казалось, вот-вот появится высшее офицерство, чтобы принять парад. Но офицеры не появлялись. Спонтанно, без приказа солдаты продолжали парадные построения в праздничные дни.