Эрика Фатланд - Граница. Россия глазами соседей

А вот лет сто назад ситуация была совсем иной. Полярная история вообще вещь относительно недавняя, да и сама Земля Франца-Иосифа вместе с его двумястами большими и малыми островами была официально открыта лишь в 1873 году во время австровенгерской полярной экспедиции под предводительством Юлиуса фон Пайера и Карла Вейпрехта. Как и во многих других экспедициях, целью исследований Пайера и Вейпрехта стал Северный полюс, который, словно магнит, притягивал всех. Полярная шхуна «Адмирал Тегеттофф» застряв во льдах, легла в дрейф на север архипелага, которому впоследствии присвоили имя австрийского императора. В отличие от Земли Николая II, эти острова и по сей день носят имя кайзера, несмотря на то что Австро-Венгрия вместе с австро-венгерской монархией уже давно канули в лету.

Земля Франца-Иосифа вскоре превратилась в излюбленное место старта множества международных экспедиций, в честолюбивые цели которых входило покорение Северного полюса. Претендентов оказалось немало, но редко кому из них сопутствовала удача. Количество спасательных операций оказалось ничуть не меньшим, чем самих экспедиций. Где бы мы ни оказывались, повсюду попадались следы героизма и трагедии мореплавателей. По всем островам были рассыпаны одинокие могилы.

Под скалистым обрывом на мысе Хеллер на Земле Вильчека мы натолкнулись на скромную могилу норвежца Бернта Бенцена, почившего здесь в 1899 году в возрасте тридцати восьми лет. Он был участником легендарной норвежской полярной экспедиции по покорению Северного полюса под предводительством Нансена на корабле «Фрам» с 1893 по 1896 годы. Не успев и года пробыть в Норвегии, как получил приглашение в новую экспедицию, на этот раз возглавляемую американским журналистом Уолтером Уэлманном. Чуть поодаль от его последнего пристанища находились остатки хижины из торфа и камней, в которой Бентсен и его соотечественник Пол Бьёрвиг провели зиму 1898–1899 годов. В задачу путешественников входила охрана складов, подготовленных на следующее лето, на которое была назначена экспедиция на Северный полюс. Остальные члены экипажа остались на зимовку на главной базе, расположенной чуть южнее.

«В субботу, 22 октября, Болдуин, Эмиль и Олаф отправились на мыс Тегеттхофф, – писал в своем дневнике Пол Бьервиг [7] Цитата из дневников Бьервига взята из книги «Paul Bjorvig – Hardhausen. Dagbpkene 32 dr etter. Frans Josefs land og Svalbard». Svalbardminner номер. 1. Skien: Vagemot forlag, 1996. Bjorvigs ortografi. . – Мы с Бентсеном остались в пещере, и лишь Бог ведает, увидим ли мы их снова. Видимо, такова Божья воля. […] Об обогреве пещеры говорить даже не приходится. В целях экономии топлива мы готовим всего два раза в день. По вечерам читаем журнал. Это все, что у нас есть, так что приходится быть экономными. Пока один читает, второй поддерживает горение ягелевой лампы. Прошло восемь дней с тех пор, как мы остались здесь одни. Пока все в порядке, за исключением спальных мешков, которые с тех пор, как мы покинули мыс Тегеттхофф, уже успели насквозь промокнуть и полностью покрыться ледяной коркой. И все это из-за Болдуина, который обращался с нами как с собаками. Когда пришло время ночевки, он нас отправил спать на снег прямо в метель, а сам устроился себе комфортное и удобное местечко. Там он лежал, жуя шоколад, пока мы довольствовались моржовым мясом».

Вскоре после этого Бентсен заболел. Все началось с болей в горле, однако его состояние стремительно ухудшалось:

«Понедельник, 12 ноября. Буря с востока, мороз 28 градусов. У Бентсена довольно бледный вид. Похоже, из своего спальника он уже не выберется. С ложа ему уже не подняться. У него начались проблемы с желудком, кал практически весь состоит из крови».

Одна неделя сменяет другую, Бентсену становится все хуже и хуже. Бьёрвигу приходится теперь в одиночку отгонять белых медведей, заботиться о собаках, обеспечивать их едой и питьем. Полярная ночь – это «мрак внутри, мрак снаружи», но при этом время от времени небо освещается восхитительным полярным сиянием. Однако дел у Бьёрвига предостаточно, поэтому любоваться игрой красок нет ни времени, ни желания.

«У моего компаньона начался бред, – пишет он в декабре. – Ему кажется, что мы должны вернуться, в Тромсе, утверждает, что до него рукой подать. Вокруг себя он видит множество людей, с которыми ведет беседы, при этом удивляясь, что я их не вижу и не могу с ними говорить. […] Теперь у меня столько забот: я и смотритель собак, и чистильщик снега, и, конечно же, медбрат, хотя и без лекарств – так что не приходится тревожиться о том, что я ненароком пущу в ход неверное лекарство».

В канун Рождества Бентсен еще жив, и Бьервигу даже стало казаться, будто его спутник пошел на поправку. Но по поводу самого празднования писать было особенно не о чем: «[…] Это был, пожалуй, самый безрадостный и унылый сочельник, который только может выпасть на долю человека. Всеми покинутые, мы лежали вдвоем внутри маленькой заснеженной пещеры в самой суровой северной точке, на краю света».

Вечером 2 января двое норвежцев пытались немного ободрить друг друга, исполняя песни. Бентсен спел два куплета из «Прекрасной земли». «В подобных условиях лучше песни было не сыскать», – пишет Бьервиг.

Ночью они оба уснули. Когда Бьервиг проснулся рано утром, в убогой торфяной пещерке стояла полная тишина: «Решив, что он спит, я не захотел его будить. Однако стоило мне зажечь спичку, я увидел, что он уже мертв. Я был готов к тому, что это когда-нибудь произойдет, и уже привык к этой мысли. Но когда это случилось в реальности, все ощущалось совсем иначе. […] Поднявшись с постели, я растопил немного льда, омыл ему лицо и руки и оставил лежать в спальнике, в котором он умер. Оказавшись на острове одни, мы еще осенью договорились о том, что если один из нас умрет, то второй оставит его тело в пещере и будет защищать его от медведей и собак до возвращения экспедиции.

Свое обещание Бьервиг сдержал.

«Грустно мне было лежать там рядом с покойным, – резонно замечает он. – В спальнике и раньше было холодно, но теперь, рядом с мертвым телом, стало совсем студено. И все же я принимал все посланное мне судьбой».

И только 27 февраля, спустя два месяца, на помощь ему явился Уэллманн вместе с остальными участниками норвежской экспедиции.

– Как дела? – поинтересовался Уэллманн. – А где Бентсен?

– У меня все в порядке, а вот компаньон мой скончался. Я его не хоронил, он там так и лежит, – сказал Бьервиг, указывая на их общий спальный мешок, лежавший у ног Уэллманна.

Бьёрвиг вспоминает, что долгое время Уэллманн не мог произнести ни слова. Позже, выкопав могилу и похоронив в ней Бентсена, Уэллманн, Бьервиг и остальные члены этой малочисленной экспедиции, следуя изначальному плану, попытались добраться на север, однако уже после нескольких недель путешествия были вынуждены сдаться и вернулись на базу на мысе Тегеттгофф. В 1908–1909 годах Бьервиг вместе с опытным океанским шкипером Кнутом Йонсеном остался на зимовку на северо-западном побережье Шпицбергена, чтобы по заданию Уэллманна сторожить склады. В один из майских дней во время перехода через льдины Йонсен пропал. На этот раз Бьервиг пробыл в полном одиночестве целый месяц, пока не появилась подмога. Позже Уэллманн пытался уговорить Бьервига вернуться на Шпицберген, но тот счел, что с него довольно.