Эрика Фатланд - Граница. Россия глазами соседей

– Длинные маршруты – самые лучшие! – воскликнула жена.

Когда ближе к вечеру ветер утих, мы оказались в окружении льдин, огромного множества льдин. Капитан сосредоточенно вел корабль через паковый лед, который медленно трещал, издавая оглушительный грохот. Свернувшаяся калачиком на льдине белая медведица с медвежатами настороженно уставилась на нас своими черными глазками. Мы находились уже почти на пол пути к Мурманску, и теперь предстояло преодолеть самый тяжелый отрезок: пролив Вилькицкого, находящийся в самой северной части Северо-Восточного прохода. Пролив насчитывал пятьдесят пять километров в ширину, но при этом имел относительно небольшую глубину и мощное течение; круглый год море в этих местах покрывал толстый паковый лед. Всю ночь корабль шел вперед; прислушиваясь к грохоту, хрусту и треску ломающегося пакового льда, мы медленно приближались к мысу Челюскина, самой северной точке континента Евразия.

Этот мыс всегда вызывал страх у моряков из-за царившей там непогоды. Отсутствие плотных льдов приводит к постоянным штормам, а если внезапно наступает затишье, то весь этот пустынный ландшафт тотчас погружается в плотный липкий туман. Впервые на карте мыс обозначил Семен Челюскин, прибывший сюда на собачьих упряжках в 1742 году, а спустя сто пятьдесят лет самую северную точку России обошел со стороны моря Норденшельд. Ему предсказывали, что путешествие на мыс Челюскин станет для него последним, а министр обороны Швеции Карл Густав фон Оттер даже выступил против экспедиции, которая, по его мнению, оказалась бы чересчур рискованным мероприятием. Но, несмотря ни на что, в 1878 году Норденшёльд все же вышел в море. «Вега» форсировала этот страшный мыс без каких-либо драматических событий, однако увиденное совершенно не впечатлило Норденшельда: «[…] это был самый однообразный и пустынный ландшафт, который мне когда-либо доводилось видеть на просторах Крайнего Севера» [6] Цитата с. 325 og 326 взята из первого издания книги Адольфа Нордшельда Vega Reise omkring Asia og Europa. Kristiania: P.T. Mailings Boghandels Forlag, 1881. .

Пограничники не разрешили нам высадиться на мысе, поэтому пришлось довольствоваться прогулкой вдоль рифов на надувных лодках. Когда мы подошли ближе, стало ясно, почему россияне сочли наше присутствие столь нежелательным. Мыс Челюскин представлял собой самую настоящую экологическую катастрофу, пародию на всеобщую российскую разруху и полное отсутствие какой-либо организации. Здесь уже не сотни, а тысячи ржавых нефтяных баррелей: наваленные друг на друга, распиханные по собранным на скорую руку бункерам. Из некоторых баррелей прямо в море сочились остатки горючего. Автомобильный хлам, обломки самолетов и вертолетов, металлолом, предназначение которого невозможно определить, наряду с зияющими проемами разбитых окон и прорехами пустых бетонных блоков с потрескавшимися фасадами – весь поселок представлял собой не что иное, как одну большую советскую свалку. Не видно ни единого цветка, чего уж там говорить о лугах; преобладали всевозможные оттенки серого, грязно-коричневого и ржаво-оранжевого. Единственные признаки жизни – присутствие трех солдат, которые внезапно приняли на себя очень занятой вид: увлеченные ремонтом радара на одной из крыш, они старались не обращать ни малейшего внимания на нас, сидевших в резиновых лодках.

Щитом для самой северной точки Евразии служили черные отвесные скалы. За обрывом раскинулось небольшое кладбище. На берегу в память о Руале Амундсене был возведен мемориал, а где-то неподалеку находился памятник Норденшёльду. Рядом с кладбищем установили российский красно-зеленый погранпост, такой же грязный и обветшавший, как и вся база.

Дни, проведенные в открытом море, походили один на другой, можно даже сказать, что они мало чем отличались от обычной жизни. Тревога, которая в течение первых нескольких дней заставляла меня беспокойно ходить взад-вперед по палубе и вверх-вниз по лестнице, постепенно уходила, уступая место безмятежности, больше напоминавшей безразличие. Корабль продолжил путь, и мне все-таки удалось успокоиться. Пенсионеры спали. Я заметила, как по мере нашего продвижения на запад и преодоления очередной долготы, их одолевала все большая усталость. Они отправлялись отдохнуть после завтрака, обеда и полдника, а также не прочь вздремнуть во время вечерних лекций о полярной истории.

А вот Анатолий, один из русских пассажиров, решил не тратить время на сон. По нескольку часов подряд он энергично наматывал круги по нижней палубе – таким вот образом он мог прошагать целых семь часов подряд. Этому обладателю небольшого брюшка миновал пятый десяток, и его активное присутствие чувствовалось повсюду. Во время наших выходов на берег он никогда не расставался со своим айпадом:

– Дорогие друзья, я сейчас стою на исторической земле, где состоялась встреча Нансена с Джексоном и успело побывать бесчисленное множество других экспедиций, – наговаривал он на камеру, как только мы сошли на берег на мысе Флора. Затем он без запинки перечислил названия всех остальных экспедиций, сумевших добраться до мыса Флора на Земле Франца-Иосифа – одной из наиболее оживленных точек в эпоху великих полярников.

А по вечерам русские пассажиры то и дело затевали стихийные песнопения, которым, казалось, не было ни конца ни края. Одна песня сменялась другой; нетерпеливо перепевая все подряд, они знали их наизусть. Прислушиваясь к смешанному русскому хору, британские и австралийские пенсионеры улыбались сдержанно и как-то тревожно. Сидя в другом конце бара, они потягивали молоко, а затем, осторожно ступая, возвращались в свои каюты немного поспать. А в это время на российской стороне разливались алкогольные реки, в которых не последнее слово оставалось за водкой, – и вот уже русский гид Евгений, достав гитару, затягивает печальный романс. По мере того, как иссякали водочные запасы, он все легче поддавался на уговоры спеть еще. Даже Анатолий ненадолго затихал, когда Евгений исполнял печальную песню об одинокой жизни в тундре. Конрад, судовой врач из Германии, лишь усугубил общее настроение, присовокупив еще парочку восточногерманских любовных баллад в грустной бемольной тональности.

Прибыв на остров Чамп, являвшийся частью территории Земли Франца-Иосифа, мы поняли, что планы придется ненадолго отложить. Пришвартованный в бухте атомный ледокол компании «Росатомфлот» был битком набит туристами, недавно вернувшимися с Северного полюса, так что, прежде чем ступить на устланный крупной галькой берег, нам пришлось какое-то время терпеливо ждать, пока все они поднимутся на борт. Вот как все обстоит в наши дни: есть деньги – отправляешься в круиз по Северному полюсу, где, закусывая икрой шампанское, делаешь селфи на фоне ледового поля, после чего снова возвращаешься на ледокол и хорошенько отмечаешь свой подвиг в баре.