Станислав Шуляк - Солнцебесие. Афоризмы и откровения

225. Не считай тех, с кем раскланялся по необходимости, считай тех, каковых прошагал мимо по душевной расположенности.

226. «Хлеба и зрелищ!» – громче всех кричат слепой и сытый.

227. Одни отмывают деньги, другие – промозглую нищету свою, тщась отбелить бытие своё и видимость свою до приемлемого уровня благообразия.

228. Человек зачастую гордится тем, чем и тля бы, уж конечно, покоробилась.

229. Вся московская режиссура – мефистофельская по сути своей, и сами режиссёры – мефистофели, и дела и слова их – сатанинские. В сравнении с таковой, петербургская режиссура не в пример простодушнее. Но и припизднутее тоже. У петербургской сестрицы припизднутость – главное её свойство и состояние ума. В общем, как говорится, Москва – ква-ква, и Петербург – ничей не друг!

230. Человеки слишком часто вопиют безответно: «За что, Боже?» и «Почему, Господи?», так часто, что ныне Богу, например, отказано в значении морального авторитета, то есть, Сотворение мира – «допустим», Сын – Спаситель – тоже «возможно», но не учи нас, как нам жить всё остальное время, Ты – глухой, равнодушный, безжалостный!

231. При тирании отчизна от порядочных граждан будто прячется, а держава, наоборот, колесом на них накатывает, нагло и незапятнанно.

232. Подслушано: он умер от самого банального русского сердца.

233. Встретил балет – растли балет, и ты безусловно сыщешь для себя славное наименование растлителя балета.

234. Не искусаешь своевременно искусство – оно само тебя своевременно и современно искусает.

235. Может ли твоя скульптура быть хороша, когда она ещё не достаточный хроникёр безобразного?!

236. Помереть, как и жил, то есть – худородно, тщетно, безынтересно, беспрекословно.

237. Вряд ли с этим миром возможно сойтись в попытках друг на друга оголтело взирать исключительно на трезвую голову.

238. Так укрепи свой дом мизантропа, чтобы он был неприступен для нашествия беспощадных орд альтруистов!

239. Всякая диктатура благоволит к аэродромам и боеприпасам, но тяготится амбулаториями и богадельнями.

240. Мир переменится, когда в него безусловно проникнет и в нём утвердится пресловутая, потребительская психология пенсионера.

241. Чем ещё, как ни половодьем искусств оправдывать бремя суток и минут, ниспосланных тебе в ощущения в начале лет твоих, человек?!

242. Эстетику вкруг пальца не обведёшь, тогда как этика сама обманываться рада.

243. Несмотря на многовековую историю развития астрономии и несколько более короткую историю космонавтики, всё же нет полной уверенности, что солнце, прилипшее к небосводу в нижней его трети, не есть детская аппликация из цветной бумаги, каковую недавно смастерили нерадивые руки двоечника.

244. На лестнице социопата ступени из непокорности.

245. Общество потребления тяготеет к диктатуре шницелей и отбивных.

246. Власть давит и довлеет, народ кряхтит и огрызается.

247. Живущий средь швейных игл или ядовитых гадов когда-нибудь об этом пожалеет.

248. А розгам-то за что такое наказание – погибать, исхлестывая голые жопы вопиющих человеков?!

249. Ещё раз: самый значительный человек не стоит потраченных на него розог и приуроченных к нему негодований!

250. Если даже и русским рождён, из этого ещё вовсе не следует, что не помрёшь когда-то старым евреем.

251. В поликлинике: есть узкие, как глаза киргиза, специалисты, и над ними всеми терапевт – суммарный врач.

252. Господу нашему, погрязшему в мире и вне мира, ныне явно не время до его семи миллиардов земных военнопленных.

253. Библейские тома достаточно массивны, чтоб ушибить ими страждущего, но всё ж недостаточно весомы, чтоб убедить скептика.

254. Да пребудет со скептиком покой, земной и небесный, да обойдёт его стороною война глаголов и поводов! Концепций и догм. Кондиций и кастаньет.

255. Оторопь иногда берёт и другие оторопи произвольно насаждающего.

256. Чего доброго, ещё налгу вам до синяков и накостыляю с три короба!

257. С кем мы – с мракобесием или с цивилизацией? И снова скажу вам: да, с мракобесием мы, с мракобесием! И тьфу на все ваши хвалёные цивилизации и миропорядки!

258. Весь в меткострельных ранах и с незаживающим déjà vu.

259. Всё в этом мире настолько серьёзно!.. Из отживших кто-то едва ль воспротивится, чтоб последним вздохом его был изрядный глоток веселящего газа.

260. И ведь в гроб спокойно не ляжешь, покуда не оставишь на теле земли достаточно физических знаков в подтверждение душевного своего вероломства.

261. По меркам Голливуда конец света гораздо выигрышнее сотворения мира. Первый душераздирающ, последнее же душещипательно.

262. Волга так долго впадала в Каспийское море, что отчего б не начать ей понемногу впадать в Бискайский залив?!

267. Малые народы – большие фанаберии. Большие народы – Бога беспрестанная чесотка.

268. Комедию разыграть на подмостках пред глазеющей массой – всё равно, что малоприличной прилюдно предаться мастурбации смехом.

269. Не держи бесов, двуногий, в доме своём, на чердаке, в тёмном углу, а помести их в хладной груди своей, ибо всё равно захватят и дом, и душу твои.

270. А ты можешь на исходе дней твоих о себе заключить горделиво: мол, жить довелось в добропорядочной державе да в добросовестную эпоху?!

271. Правда – загнанная лошадь, ложь – счастливая наездница, летящая с безудержностью напролом.

272. Всё в человеке определяется гормонами, любовь лишь отличается степенью наглядности такого определения.

273. Судом бесчестия судить красноречивости рассветов, беспрекословия закатов, единоначалия ночи!..

274. Когда знаешь точно, что хеппи энда не будет, то, что будет, приходится принимать за хеппи энд .

275. Иная любовь человеческая случается в жанре ситкома, другая – мелодрамы слезливой, третья же – ночного кошмара.

276. Три наиболее волнующие жизненные направления, на каковые и всего бытия своего не жаль, – ретроградство, мракобесие, реакционность…

277. Тщись, двуногий, существовать так, чтобы никогда не сыскать себе уничижительного прозвания – гуманиста, альтруиста, филантропа!

278. Кажется, мы в средневековье немного недомракобесничали , чуть-чуть недоинквизиторствовали и теперь навёрстываем упущенное.

279. Не всякая падла способна меня редактировать! Прочим же особям неразумным меня даже читать давать не надлежит.

280. Если вдуматься, секс устарел уже во времена камасутры. В более позднюю эпоху он вообще сделался достоянием отдельных ловкачей и умельцев. Как это ни парадоксально.

281. Она одним языком своим устраивала такую камасутру!.. Русским языком – а вы что подумали?

282. В человеке следует с одинаковым уважением относиться к плотскому и к духовному. Меняю один храм на один бордель, сто храмов – на сто борделей.