Сборник статей - Русская публицистика. Эволюция идей и форм

Корконосенко Сергей Григорьевич,

доктор полит.н., профессор,

заведующий кафедрой теории журналистики

и массовых коммуникаций СПбГУ

sk401@mail.ru

Аннотация. В статье обсуждаются проблемы истории и методологии изучения истории журналистики и литературы в их взаимодействии: типология изданий, периодизация, развитие сатирической публицистики, филологические методы в изучении истории журналистики, имманентные процессы в развитии литературы и журналистики и их соотношение с «внешними» историческими условиями. В качестве оптимального и общего для обеих наук метода автору статьи видится соединение культурно-исторического подхода с анализом поэтики художественных и публицистических произведений.

Ключевые слова: литературный процесс, журналистика, публицистика, культурно-исторический метод, поэтика.

В последнее время явственно наметился поворот в осмыслении самых принципов исследования истории журналистики и – на фоне все дальше уходящего от нас ХХ века – в размышлениях историков журналистики и литературы о формах взаимодействия литературы и журналистики, о соотношении публицистического и художественного и некоторых других. Не претендуя, конечно, решить все эти вопросы, обозначим их и наметим те точки, которые представляются, на наш взгляд, точками наибольшего напряжения.

У каждой из наших наук – истории журналистики и истории литературы – есть свои специфические и нерешенные проблемы, а есть и общие. Например, заметно, что разные формы художественной речи – поэзия и проза – развиваются в истории литературы неравномерно: начало XIX века можно с полным правом назвать эпохой поэзии, все главные художественные открытия происходят именно здесь (первая русская комедия новой формации, первый русский роман нового типа – стихотворные произведения). Лишь к концу 1830-х годов проза начинает не только интенсивно развиваться, но даже и влиять на поэзию, отсюда появление, например, у Некрасова сюжетности в стихах, голосов персонажей, вплоть до сказа и т. д. Вероятно, не случайно и объединение им стихотворений в циклы – этот новаторский прием затем был глубоко усвоен и по-своему претворен в поэзии символистов.

Нечто подобное мы видим в начале ХХ века: серебряный век – век поэзии по преимуществу. Отчего так происходит, сказать невозможно, но на протяжении 1900–1910-х годов в воздухе начинает витать идея книги стихов как нового романа (от Бальмонта до Ахматовой можно видеть это явление, осмысляемое одновременно самими поэтами и критиками-филологами). Разрабатываются, в том числе и на страницах периодики, вопросы теории стиха, особенностей прозы и поэзии. Так формируется центральная часть литературоведения – поэтика, и одновременно мы видим мощный взлет в развитии литературной критики, так что создаются предпосылки для их постепенного обособления, что и происходит в ХХ веке. Но в его начале наблюдается замечательный синтез «журнальной науки» (по позднейшему определению Б. М. Эйхенбаума) и газетно-журнальной критики.

Общим полем интересов и общей нерешенной проблемой можно считать вопрос о сатире, с ее неравномерным развитием, еще не поддающимся осмыслению, с ее смешением жанров, может быть вообще обусловленным ее полигенетической природой (например, фельетон и рассказ – границы между ними часто оказываются размытыми). Понятно, что в разные периоды российской истории взлеты и упадок сатиры, в том числе сатирической журналистики, не могли не быть связаны с причинами внешними – законами о печати, цензурными условиями и т. д. Но есть, вероятно, еще не изученные нами имманентные процессы. «Так, например, период гласности конца 1850-х гг. – времени появления многочисленных уличных юмористических листков – в значительной степени отличается от нового всплеска юмористических изданий рубежа 70–80-х гг. XIX в. Типологическое определение представителей “малой прессы” также нуждается в специальном рассмотрении. В рамках даже одной типологической группы существует разнобой в определении юмористических и сатирических изданий, типологические признаки которых порой трудноразличимы» [98] Громова Л. П. «Малая пресса» в социокультурном пространстве России XIX века // Русская литература и журналистика в движении времени. Ежегодник 2013. М., 2014. С. 32–33. , – пишет Л. П. Громова. При этом она указывает, что интересна не только «многострадальная» цензурная история этих журналов и «листков». «Этот сегмент прессы представляет интерес и как социокультурный феномен, являющийся отражением процессов массовизации журналистики как части культуры общества» [99] Там же. С. 37. . Л. П. Громова констатирует важность этих проблем и для последующих десятилетий в России.

В самом деле. Понятен взлет (по крайней мере, количественный) сатирических изданий во время революции 1905 года и их последующий спад. Но чем объяснить расцвет сатиры, в первую очередь сатирического фельетона в 1920-е годы, когда на протяжении всего десятилетия шла дискуссия о сатире, которая, особенно по прошествии времени, видится нам сегодня скорее кампанией по ее уничтожению, вплоть до требования писать «положительную сатиру», а цензурные условия были многократно ужесточенными в сравнении с дореволюционным временем? (Кстати, и в 1920-е годы не различали юмористику и сатиру.) В печати шла дискуссия о фельетоне, а литературоведы видели в нем неотъемлемую часть современной им словесности. «Фельетон – принципиально существенная проблема литературы в целом» [100] Тынянов Ю., Казанский Б. От редакции // Фельетон. Сборник статей под редакцией Ю. Тынянова и Б. Казанского. Л., 1927. С. 7. , – писали в 1927 году Ю. Тынянов и Б. Казанский, предваряя составленный ими сборник исследований о фельетоне для издательства «Academia». В начале 1930-х годов М. Булгаков, признаваясь в «чрезвычайном» влиянии на него Салтыкова-Щедрина, так отвечал на предложенную литераторам анкету о Щедрине:

«Вы пишете об оценке Щедрина в связи с задачами создания советской сатиры?

Я уверен в том, что всякие попытки создать сатиру обречены на полнейшую неудачу. Ее нельзя создать. Она создается сама собой, внезапно» [101] Новый мир. 1976. № 1. С. 210. . – Тогда эта булгаковская анкета, конечно , не была напечатана – это произошло лишь 36 лет спустя после смерти писателя. И в это же время, как будто снова не слишком подходящее для расцвета сатиры, – в 1970-е годы, – возрождается фельетон: в «Литературной газете» шестнадцатую полосу ведет Евгений Сазонов, «людовед и душелюб», чей образ создавался, вероятно, по подобию Козьмы Пруткова, но превосходил того по степени сатирической остроты. Продолжается издание журнала «Крокодил». В «Известиях» крупным явлением становятся фельетоны Владимира Надеина и Устина Малапагина (настоящее имя – Анатолий Шайхет). Они потом издаются отдельными сборниками и, таким образом, входят в литературный процесс.