Наталья Федотова - Время несбывшихся надежд

В чем главное отличие журналистики советских времен и 1990-х?

М. Б.:Во время выборов 1994 года царил дух авантюризма. Все происходило впервые. Никто не мог себе представить, что вот это незыблемое – в лице Кебича – можно убрать и заменить чем-то другим. Думаю, людьми (и политиками, и электоратом) в первую очередь руководил азарт – уберите, уберите их! Что будет потом, никто не представлял. И уж тем более не думали о том, что почти все, кого хотели убрать, как раз останутся – в качестве чиновников, бизнесменов и общественных деятелей. Зато было разрешено все: пиши – не хочу, митингуй, зарабатывай! И это всех пьянило. Тут свалилось на наши головы все: борьба кланов и интересов, вдруг пресса стала «четвертой властью». Демократия! «Жыве Беларусь!», приватизация – все в кучу. Но иного и быть не могло: царила детская болезнь «правизны». И это было увлекательно. А если ты еще сам в этой куче задействован, то почему бы не поучаствовать в истории? Тогда появилась возможность проникать в разные, даже совершенно «закрытые» сферы, организовывать для членов Союза предпринимателей любые материалы. Я чувствовала, что это мое.

А Карягин как-то участвовал в предвыборной журналистской кухне или он Вам полностью доверял?

М. Б.:Во время президентской кампании доверял полностью. Единственное, когда выходил материал, он периодически ругался. Однажды я уговорила знакомого написать «о нашем кандидате», и тот выдал целый «подвал», назвав Владимира Николаевича «темной лошадкой». Карягин очень разозлился: «Ты что написала?» Я ему: «Владимир Николаевич, это же российская газета! Вы разве не понимаете? Масштаб! За вами практически никого нет, а люди будут думать: все не так просто, за ним какие-то силы, а иначе почему в такой крупной газете пишут – темная лошадка?» Карягин очень неглупый человек, успокоился и махнул рукой. А через день опять был чем-нибудь недоволен. Он слегка суматошный, ну и я не подарок. С ним мне было сложно работать. С ним хорошо дружить и сотрудничать, что я потом с удовольствием и делала.

Как работалось с предпринимателями? В чем была суть работы?

М. Б.:Я включилась в работу пресс-центра и сразу познакомилась с огромным количеством людей, многим из которых были нужны разного рода тексты и эфиры. Пришлось покрутиться. Тогда председателем радиокомитета был Сергей Булацкий, однокурсник моего мужа, который, к слову, был свидетелем у нас на свадьбе. Радиокомитет был моим! Зимовский, кстати, тогда работал на радио, во всяком случае, я его часто там видела. Ядринцев вообще был радист, «прописанный» у меня в пресс-центре. Тогда все друг друга прекрасно знали – у нас же очень маленький мирок. Это было время, когда можно было по-дружески зайти и сказать: «Нужно такой материал поставить». Просто так поставить, если текст хитро написан (это называют теперь «скрытый пиар»), или… назвать сумму. Не секрет, что любые выборы – это деньги. В этом нет ничего постыдного и плохого. На выборах журналисты не должны работать на общественных началах, потому что выбрали – не выбрали, а люди РАБОТАЛИ. Одно дело, если кто-то участвует в кампании как волонтер и потому агитирует, будучи членом (сторонником) какой-то партии. Другое дело журналисты. Журналист – это профессия, от которой, к тому же, на выборах много зависит. Я считаю, это аморально, когда кто-то рассчитывает получить пиар и последующие дивиденды в виде депутатства даром. С какой стати? Если тебе есть что сказать людям – говори, совершай поступки, об этом и так напишут. Но если нуждаешься в дополнительной «раскраске», имей соответствующую статью расходов. После выборов пришли будни: работа по расширению Союза (я распространяла информацию об этом), конференции (писала отчеты или делала из происшедшего информационный продукт), брифинги (придумывала информационные поводы), форумы – приглашала журналистов и следила за тем, чтобы отписались. Международные экономические форумы, пожалуй, самое интересное из всего, что мне запомнилось за короткое время, проведенное в Союзе предпринимателей. Это была возможность пообщаться со знаковыми людьми: экономистами и политиками вроде Валенсы и руководителей государств – Прунскене, Бразаускаса, Квасьневского.

Что Вам из этого опыта пригодилось в дальнейшем?

М. Б.:Поскольку предприниматели – люди самых разных профессий, я научилась писать на любую тему и разговаривать с человеком любой специальности и статуса: артист, владелец казино, физик, фермер, чиновник, министр-неминистр – мне сейчас неважно. Это важно только на этапе подготовки к беседе – надо быть элементарно в теме и знать, зачем, собственно, разговор. Еще работа у Карягина научила из ничего создавать информационный повод. Нужно же было словесно «продавать» журналистам деятельность Союза. Для этого приходилось тормошить членов Союза в поиске подходящей темы и потом ее еще препарировать, раскрашивать и развивать, чтобы она хоть в три строки, но каждый день попадала в агентства, на радио и в газеты. Иногда я так распиналась, уговаривая кого-нибудь о нас написать, что сама диву давалась, как все и впрямь славно складывается в новость или даже тему. Это было почти по Михалкову – как мужик корову продавал.

Расскажите, какие события привели Вас в редакцию «Свободных новостей»?

М. Б.:В 1998-м году я потеряла московскую работу, на которую очень рассчитывала. Я надеялась делать белорусское приложение к журналу «Салон». Уже прошли предварительные беседы с москвичами. На последние деньги был куплен дорогой по тем временам компьютер… Как вспомню – так вздрогну. Накануне дефолта переговоры приостановились, и все пошло прахом.

Как раз в этот момент я рассталась с мужем. На руках двое детей, кот, собака и рыбки. Компьютер красуется без дела, а еда стремительно заканчивается, денег – ноль. Срочно надо было что-то предпринимать. Я зашла в «Свободные новости» за компанию с подругой – у нее там были какие-то дела. Наткнулась на Улитенка. Вид у меня был несчастный. Побитый даже. Мы с Александром Леонидовичем не были особо знакомы, но по журфаку и пресс-центру, конечно, знали друг друга. Он спрашивает: «Ну что мы тут ходим?» «Ничего, – говорю. – Может, нужно что-то написать? Я бы написала». А сама чувствую, красная, как рак. Думаю, он тогда все понял про моих котов-собак голодных… Одним из первых текстов, который я написала для «Свободных новостей», был опус о мансардах старых домов – почему жильцы не могут получить их в собственность. Я жила на последнем этаже в доме на ул. К. Маркса, всю жизнь в ожидании капремонта. Мы все тогда хотели в процессе реконструкции захапать мансарды. Многие думали, что это реально – доплатить, самим отремонтировать и иметь двухэтажную квартиру! В общем, я об этих мансардах тоже мечтала. Поэтому и решила все разузнать и заодно написать для Улитенка «хорошую статью» – совместить полезное с приятным. Соседи с нетерпением ждали результатов моих изысканий. («Свободные новости» ж все читали!) И поскольку меня эта тема шибко интересовала, я действительно написала хорошо, самой понравилось. Улитенок тут же поставил в номер. Не в «Свободные новости», а в «Столичную» – новая, вроде дочерней, газета была. Потом я снова писала что-то, приносила и это ставили в «Столичную». Через месяц Улитенок уже официально сказал: «Пиши, – говорит, – что хочешь». Я ушам не поверила. Он сказал то, о чем я мечтала в 80-х.