Наталья Федотова - Время несбывшихся надежд

Вам важно получить одобрение своего текста? Вас в редакции хвалили за написанное?

М. Б.:Поначалу меня хвалили только наборщицы Лиза и Валечка: «Ой, Мариночка пришла!» Мне было очень приятно. Стиль-редакторы молчали, но поглядывали слегка исподлобья.

Я их в первое время побаивалась – однажды слышала, как Татьяна Григорьевна, интеллигентнейшая женщина, повысив голос, «морозно» чеканила кому-то: «Так нель-зя пи-сать!!! Так не говорят! Так не думают!» Потом она и мне иногда такое же выдавала, и поделом – не было ценнее совета. На «Столичную» тогда работал весь состав «СН». Это был потрясающе хороший, почти семейный коллектив. Все сидели в одной большой комнате, вроде ньюс-рума, и наборщицы, и журналисты. Журналисты – в основном одни молодые мужики. Когда я приходила с очередным текстом, они начинали: «Ой, пришла Бе-бе-бе-ляцкая…» Они так, вроде шутя, издевались, а я только смеялась в ответ. Я их всех обожала, потому что была абсолютно счастлива: наконец делаю то, что действительно хочу. Поначалу у меня там даже места своего не было. Но и это не печалило. Я и без стола, думаю, уже была на своем месте.

Есть мнение, что зависть – это профессиональное качество журналиста. А Вы зависть коллег ощущали?

М. Б.:Наверное, да. Но не в «Свободных новостях». Это чувствуешь – по глазам, по поступкам, по ситуациям. Когда тебя явно знают, но делают вид, что не знают. Но я не хочу на эту тему говорить, потому что нужно приводить примеры, а вдруг я не права. Я могу сказать субъективно, что я такая прекрасная и мне завидовали. Хотя и дураку понятно, что если кто-то написал хорошо и ты думаешь: «Ах, если б я так написала!», то это и будет зависть. Если есть такая зависть – дело житейское. Главное, ничего дурного не предпринимать.

Идея рубрики «Нестандарт», которую Вы вели в «Свободных новостях», была Вашей или Вам предложили такой формат интервью?

М. Б.:Эту рубрику мы с Улитенком вдвоем придумали где-то в конце 1999-го. Мы ехали с ним куда-то на машине, и он сказал: «Давай ты сделаешь вроде того, что Федута делает». Я не поняла: а что он делает? «А вот всем задает наглые вопросы, наслаждается, когда ставит в тупик. Посмотрим, как он сам в такой манере сможет защищаться». Я говорю: «Ага, и заранее предупреждать, что я могу задавать любые вопросы, но чтобы вариант «сам дурак» был предусмотрен: ну, чтобы собеседник был уверен, что все его аргументы попадут в интервью». Стала я на эту тему думать. Название пришло в голову в этот же день – Улитенок одобрил. «Обкатать» новую рубрику мы решили на Олеге Карповиче, нашем художнике. Это было – караул! Карпович переписывал материал десять раз. Когда уже была вычитана корректура, он снова лез в текст: дописывал, исправлял. Газета уже уходила в типографию, а Карпович все бегал: «А давай тут и тут еще подправим!» Вторым был уже Федута. Я с ним до этого интервью не была знакома. Одно дело – знать человека по газетным публикациям, а другое – разговаривать лично. Говорили мы долго. В итоге Александр Иосифович разозлился, пригрозил Гаагским судом и удалился. В Гаагу я с ним, увы, не съездила, но на примере Федуты решила, что надо народу о героях сначала порассказать, какие они были во время интервью! А заодно можно втиснуть и некоторые моменты, которые не поместились в интервью, они характеризуют человека. Потом появились некие отступления и «объясниловки», ремарки и пр. Рубрика сама стала обрастать всякими новшествами. Бывает, говоришь с человеком, имея набор некой информации. Думаешь – вот он такой-сякой, написал или сделал какую-то глупость. И вдруг в разговоре выясняются детали, и ты понимаешь: есть объяснение, почему он так поступал. И начинаешь чувствовать этого человека – его самого, его мотивацию и даже соглашаться с ним!

Поэтому Вы всегда обращали внимание на детали?

М. Б.:Да. Они многое объясняют. Человек в разговоре иногда не хочет раскрыться, но ты видишь, что он растерян или у него проступила слеза. Любая мелочь имеет значение, если ты хочешь понять личность. Мы все созданы из деталей. Если кто-то ходит с такими ногтями, как у меня сейчас, из этого тоже можно извлечь информацию. Почему у меня такие ногти? Потому что есть домик в деревне и мне страшно нравится копаться в земле.

А сегодня я не успела привести руки в порядок. Начни расспрашивать в этом направлении – и получишь жирный штрих к пониманию меня. Так с каждым человеком. Мы не можем существовать только в своем мозгу – как мы себя видим или хотим видеть. Однажды Томкович привел в редакцию студентов-журналистов и указал на меня: «Вот сидит живая Беляцкая». А я ляпала в этот момент по клавишам в совершенно ужасном виде. Я когда пишу или разговариваю на интервью, совсем не слежу за собой: постоянно волосы тереблю, они у меня все время дыбом. Студенты эти на меня уставились в полном изумлении. Что они обо мне подумали? Страшно представить. А ведь я люблю, когда человек ухожен и всякое такое. Но… Вот вам и деталь. Было время, меня в редакции фотографировали в момент интервью – проявлялось вообще забавное. Например, с Ханком мы говорили – он меня так уболтал! – и на фото я что-то ему доказываю, сидя на столе! Я и не заметила, как там оказалась! Я, как и любой другой человек, существую отчасти в том виде, какой вы меня сейчас воспринимаете. Или какой ежедневно видит меня любой другой человек. Да, есть и мое внутренне «я». Но только в совокупности формируется взгляд на личность. Мы не можем сами придумать себе образ и считать, что это единственная истина и все должны быть с этим согласны. Поступки и мысли многое говорят о нас, хотим мы того или нет. Одежда, увлечения, друзья, семья, кабинет, вещи в сумке, способность или неспособность совершать что-то безумное, мотивации разного рода, любые мелочи – все характеризует.

Как Ваши собеседники реагировали на такой интерес к деталям?

М. Б.:С энтузиазмом. Я разговаривала с одним депутатом – сам через кого-то напросился в «Нестандарт». Во время беседы он явно волновался, демонстративно достал сигареты «Мальборо» и положил пачку по центру пустого стола. Курил беспрестанно – в маленьком кабинете дым столбом. Я слушала, задавала вопросы и машинально следила за тем, как он вытаскивает из пачки сигареты – одну за другой: курит, тушит в пепельнице и новую вытаскивает. Вот сигареты кончились, и я вздохнула с облегчением. Но он полез в ящик стола и вытащил другую пачку – «Вест». И стал дымить из нее. Я с тоской следила, как заполняется пепельница, и уже подбирала момент, чтобы прекратить это мучение. И вдруг до меня дошло, что все окурки в пепельнице с одинаковым фильтром – там пластмассовое колесико весьма приметное! Мне стало и смешно и жалко этого человека: он наполнил пачку из-под «Мальборо» дешевыми сигаретами! Но их ему, к сожалению, не хватило. Я рассказала этот эпизод коллегам, удивляясь: ЗАЧЕМ? А мне говорят: «Во врезке к интервью с Чикиным ты написала: “на столе сигареты «Корона»” и что-то там еще перечислила – вот он, наверное, и решил показать, что курит не абы что!» «Думаете? – поразилась я. – Так купил бы настоящих!!!» Про сигареты я в материале, конечно, не упоминала. Но до сих пор интересно: раз это для него так важно – почему не купил? Вообще, если серьезно, человек неоднозначно относится, когда кто-то им лично интересуется. Я имею в виду интересуется его «нутром». В 1999-м я пришла к Сергею Михалку, потому что хотела с ним познакомиться. Я почти ничего не знала про его творчество (несколько удачных песен) – он мне был интересен сам по себе. Отдельно от его музыки и альбомов. Я к нему при шла и начала разговаривать буквально обо всем, про политику по ходу его спрашивала. Он был обескуражен: «Ой, а со мной так никто не разговаривал». Представляете? Человек толпы молодежи собирает, а его личностью никто не интересовался! И было видно, что он задумывается, когда отвечает, а не заготовки привычные озвучивает: «Записали мы альбом!»