Герман Кричевский - Всего понемногу

Центральный склад сборной СССР по различным видам спорта находился недалеко от Чистых Прудов в Кривоколенном переулке. Однажды, подумав, как мне раздобыть настоящие «канады», я нашел этот склад, пришел в отделение Зимних видов спорта и спросил у кладовщика, за сколько он продаст мне настоящие «канады», фирмы ССМ, как сейчас помню. Он назвал очень приличную сумму, которой у меня в наличности, конечно, не было. Я спросил, скинет ли он цену, если я куплю 10 пар коньков. Он сбросил 20 %, видимо, у него был большой резерв. Я сказал, что через несколько дней приду к нему за партией. Эти несколько дней я искал клиентов, покупателей «Канад», обещая им продать коньки по первоначальной цене, которую жулик-кладовщик просил с меня за одну пару. Прежде всего, в качестве покупателей я нашел ребят из обеспеченных семей. Например, один из них был то ли сын, то ли пасынок знаменитого дирижера Кирилла Кондрашина. Дети богатых родителей быстро выклянчили денежки у родителей. Когда я собрал деньги на партию коньков, у меня оказалась сумма на одну лишнюю пару «канад» для себя. Так я стал одним из немногих обладателей настоящих Канад, на которых каталась сборная СССР по хоккею.

Сбылась моя мечта, сработало то, что было между ушами. Но развивать дальше этот спекулятивный бизнес я не стал. Цель моя была достигнута, а сам по себе спекулятивный заработок никогда меня не интересовал. Я предпочитаю, если и продавать, то произведенную по своей технологии продукцию, или помочь организовать технологию, чтобы производить качественную продукцию. Это интереснее, чем в одном месте купить дешевле, а в другом продать дороже. Для этого много ума не надо. Тут нет добавленной стоимости продукции, вклада технологии в широком смысле.

Хочу рассказать о спорте в моей жизни, в большей или меньшей степени он присутствовал в ней всегда. Даже сейчас он интересует меня, правда, теперь больше в пассивной форме, – я с большим увлечением смотрю по телевизору важные соревнования мирового масштаба. А началось все в конце войны, когда население страны всеми своими клеточками почувствовало, что конец ужасной войны близок. Тогда в кино, в театрах, в спорте стали проявляться элементы мирной жизни, и сверху это всячески поддерживалось. И это было правильно. Неправильно было то, что конец войны и долгие послевоенные годы не принесли ни малейшего глотка свободы. Даже наоборот, ее стало еще меньше. О свободе и о более сытной жизни говорили молодые офицеры, возвращавшиеся с войны из Европы. И хотя в основном это были страны не очень богатой Восточной Европы, люди жили там без колхозов и совхозов, свободнее и богаче.

Так вот, о спорте. В стране возобновились всесоюзные спортивные соревнования, и, прежде всего, первенство страны по футболу. Все мужское население стало активно болеть за разные спортивные клубы. Большинство москвичей, особенно из научной, писательской, киношной, артистической среды, а также блатные и приблатненные, – болели за «народную» команду «Спартак». С 1944 г. и по сей день я тоже болею за «Спартак», правда, уже не так рьяно, как в мальчишеские годы. Сейчас я предпочитаю смотреть футбол высокого класса и болеть – за красивую, азартную, мастерскую игру. В том, что основная часть населения болела тогда за «Спартак», была определенная социальная подоплека. Первоначально «Спартак» был командой потребкооперации, такой организации, которая имела отношение ко всем гражданам, поскольку, по понятиям современным, занималась мелким бизнесом: производством и сбытом продукции населению. Ну, не болеть же за команду «Динамо», принадлежащую Министерству внутренних дел, то есть ментам! Конечно, определенные слои населения симпатизировали «Динамо». На втором месте по популярности после «Спартака» была команда ЦДКА – Центрального Дома Красной Армии – армейская команда. Только что кончилась война, и очень многие воевавшие и военнослужащие на всю жизнь стали болельщиками этого клуба. В Москве еще была одна команда – «Торпедо», формально принадлежащая столичному автогиганту «ЗИЛ». Московская шпана болела, или за «Спартак», или за «Торпедо», за которое болели работяги.

С возобновления всесоюзных соревнований по футболу все нормальные мальчишки бросились играть в футбол, где попало и чем попало. Стадионов, детских площадок, спортивного инвентаря, мячей, бутсов, тапочек, маек, трусов, – всего этого не было. Играли на любом клочке земли или асфальта, в любой обуви, вместо нормальных мячей пинали набитые тряпками оболочки, сшитые наподобие покрышек настоящих футбольных мячей. Так зародился знаменитый дворовый футбол, из которого, как из Гоголевской шинели, вышли все знаменитые футболисты СССР 50-х, 60-х и 70-х годов.

Чтобы объяснить, как я пристрастился к спорту, следует особо отметить, по соседству с каким общественным заведением я жил. Наш дом был последним в переулке Стопани, к нему примыкала большая территория парка с двумя двухэтажными зданиями дореволюционной постройки. Кажется, какой-то богатый московский купец построил их и подарил своей возлюбленной фаворитке. Одно, центральное здание было очень хорошо и богато, второе скромнее и меньше.

В 1935–1936 годах большевицкая власть решила переоборудовать эти здания, а также всю прилежащую территорию вокруг них под городской дом пионеров. В то время большую роль в Советской верхушке играл Лазарь Моисеевич Каганович (последний и не очень приятный еврей в Советском правительстве), он отвечал за весь транспорт и за всю Москву, он же руководил строительством метрополитена. Кажется, пионерам Москвы повезло под эту сурдинку. Два события в моей жизни произошли почти одновременно. Первое – очень близко от нашего дома открыли станцию метро «Кировская», – она вдруг появилась из-под земли и на всю жизнь стала самой родной моей станцией. И второе – еще ближе от моего дома открыли Городской Дом Пионеров на месте особняка дореволюционной мадам, если и не легкого, то и не очень тяжелого поведения. Очень символично. Большевики национализировали полу-бордель и разместили там пионеров. Новая мораль на обломках старой. Замечательно. Правда, пионеры об этом не догадывались, а я узнал о прошлом особняка, будучи уже взрослым.

Дом пионеров открывал сам Л. М. Каганович и тоже ничего не сказал о его прошлой принадлежности, о том, кто и кому его построил, и как его отняли. И правильно, пионеры все равно ничего не поняли бы, а если бы поняли, то очень расстроились.

Замечу, и кажется уже во второй раз, что, несмотря на географическую приближенность к не просто дому пионеров (такие были в каждом районе), а к Городскому Дому Пионеров(получается, что это был самый главный штаб пионеров СССР), сам я никогда пионером не был. Так получилось. Перед войной по возрасту я мог быть только октябренком, но не сподобился, во время войны про пионеров никто и не вспоминал, а после войны стало уже поздно вступать в эту замечательную организацию. Но, живя рядом с городским домом пионеров, я наблюдал их жизнь вблизи, изнутри и снаружи, и не только пионеров, но и их руководителей, вожатых, руководителей кружков, поскольку вход в оба здания был свободный.