Надежда Куликова-Архангельская - Моя Дорога Ветров, или Всё хорошее начинается с «сайн»

А слева от магазина двухэтажное здание серого цвета – восьмилетняя средняя школа, встреча с которой мне предстоит.

Советские военнослужащие, жившие в городке под названием Южный, всё описанное мною называли Монголией. Для них она начиналась за воротами КПП, что находилось в пяти минутах ходьбы от нашего дома: в окрестностях Сайн-Шанда базировалась советская мотострелковая дивизия. В состав гарнизона, помимо Южного, входил военный городок Северный, расположенный примерно в трёх километрах и невидимый издалека из-за невысокой сопки.

Между городками, согласно чёткому расписанию, курсировал небольшой автобус, привозивший в основном учеников в школу Южного: детям запрещалось самостоятельно преодолевать этот путь. Самих городков давным-давно уже и в помине нет, но моя старенькая записная книжка той поры бережно хранит то расписание. В обоих военных городках шла привычная, неплохо обустроенная гарнизонная жизнь по советским законам, лишь с небольшой поправкой на географическое положение. Даже округ всё тот же, Забайкальский. У нас же, спецов, всё по-другому. Настоящая заграница.

Из рассказа следует, что советские военные и советские специалисты, трудившиеся вместе с монголами, жили своей, во многом непохожей жизнью: для нас советский гарнизон был маленьким островком родной земли со всеми её традициями и особенностями, только перенесёнными в далёкие края. Мы же воспринимались как часть Монголии, с которой были гораздо теснее связаны. В какой-то мере иногда, особенно в официальной обстановке, складывалось странное, но отнюдь не фатальное ощущение: «свой среди чужих, чужой среди своих».

Комната с зелёным абажуром

Опишу нашу квартиру. Вам же интересно узнать, в каких условиях мы жили? Докладываю: двухкомнатная, то есть у меня своя комната, у Татьяны своя. Балкон, свободная прихожая, вместительная кладовка – условия, по мнению советских друзей, просто сказочные. Плюс водопровод и канализация в наличии. Улыбаетесь? А попробуйте хотя бы без одного из этого день прожить! Мало не покажется! Есть плохонький холодильник, но трудится старичок, старается изо всех сил, пока мы работаем. А напоследок, перед моим отъездом, будто решит: «Всё, своё отработал. До свидания!» Есть плиточка электрическая, с двумя конфорками, тоже старушка из сил выбивается. Заменим мы её вскоре. А в кладовке лежат ещё две калеки весьма странного, допотопного вида: «времён очаковских и покоренья Крыма».

«Не иначе как трофей», – подумалось почему-то. Неужели отбили у Квантунской армии Японии в далёком сорок пятом? Однако по настоятельной просьбе Татьяны мы будем и их бережно хранить: вдруг инвентаризация, а тут недостача народного добра… Есть телевизор, который при нашем желании сможет ещё показать хоть советскую, хоть монгольскую программу (строго по одной!), а потом уже никакую. Есть титан, который, если истопить дефицитными в этих краях дровами, даст горячую воду.

На этом, пожалуй, перечень достоинств заканчивается. Но разве этого мало? Ведь мы вчерашние студенты с опытом жизни в общаге – излишествами не изнежены. Наша скромность и непритязательность, в отличие от капризных и тоскующих по комфорту специалистов из других стран СЭВ, предпочитавших, кстати, в Гоби не соваться, пришлась по душе монгольскому руководству. И всё же, согласитесь, так важно иметь уголок, в котором можно согреться душой после пронизывающих и гобийских, и жизненных ветров.

Вооружившись тряпкой, отмою изрядно запылённые окна и приберу квартиру: борьба с пылью и песком – неизменный элемент жизни в Гоби. После хорошей песчаной бури всё в квартире словно припудрено.

Стены в квартире, как в советской коммуналке той поры или любом общежитии, наполовину покрашены краской, что уюта, согласитесь, как-то не прибавляет: устаёшь от жизни, словно в казарме. От желания самосильно поклеить обои мудрые люди меня живо отговорят. Их доводы окажутся посильнее моего стремления к красоте и гармонии: бережёного бог бережёт. Вы поняли? Кстати, от наличия ненужной живности, в отличие от небольшой, но многострадальной части населения военного городка, мы никогда не мучились. А вы говорите: Монголия!

Слово о мебели хочется сказать отдельно. С ней не только у нас – у всего монгольского народа была просто беда. В большом дефиците она в стране юрт. И добрый волшебник не сможет помочь. Так что, вооружившись ножовкой, я вскоре отпилю шатающиеся ножки пьяного дивана, прочно установив его на кирпичи. Пол застелю сукном, из которого шьют шинели. Чем не палас? Повешу на окна новый тюль. Монголам, кстати, было несвойственно вешать что-либо на окна. А потом раздобуду в школе книжную полку. А ещё одну, сооружённую своими руками, мне в качестве наследства оставят уезжающие друзья – Роговы. Её же, в свою очередь, я завещаю другим друзьями – Камалянам.

Как бы предчувствуя скорое расставание, эта полка неожиданно сорвётся со стены, а книги со страшным грохотом упадут на пол к моим ногам, словно умоляя:

– Ты же не всё прочла! Не оставляй нас!

– Ни за что, друзья! Вы так скрасили мою жизнь и так украсили жилище, что никому и в голову не приходило назвать его бедными и неуютным!

А все попытки развести что-то живое, хоть какие-то комнатные цветы, неизменно завершались провалом: ничто не желало расти в этой суровой земле. Так и пришло со временем понимание: воистину живее всего на свете только слово.

Сайн-Шанд или Сайншанда?

Из нашего института в Монголию приехали вместе со мной ещё два новых специалиста. Елена Рафаиловна отправилась в Кобдоский аймак, город Кобдо. Римма Алексеевна – в Хубсугульский аймак, город Мурэн.

Аймак, как я уже пояснила, самая крупная административная единица Монголии, по величине сравнимая с областью. Сомон равнозначен району. Советские учителя русского языка работали исключительно в столице, во всех аймаках и отдельных крупных сомонах, то есть не в глухих местах, а считающихся достаточно комфортными для проживания.

Я заранее знала, что попаду в Сайн-Шанд. А куда отправились девчонки? Любопытства ради, я вооружилась картой Монголии и, к своему удивлению, не отыскала ничего. Как это прикажете понимать? Это такая глушь? Бедные, куда же вас занесло? «Центра аймака нет на карте? Да быть того не может!» – решила я и оказалась права.

Так впервые произошло моё знакомство с особенностью топонимики монгольского языка, которую можно охарактеризовать на английский манер. Написано « Манчестер» – читается «Ливерпуль». Оказывается, Кобдо – это Ховд, а Хубсугул – это Ховсгол, где вдобавок вместо привычной для нас буквы «о» – монгольская «о» с волнистой черточкой посередине, обозначающая звук, промежуточный между «у» и «о». Так через топонимы, названия населённых пунктов, произошло моё первое открытие отличий в алфавите и фонетике языков.