Антон Гусев - Серпы. Подноготная правда главной психушки России

В общем, на следующий день вернулась Рада. Цыганка, она чует почище любой нашенской бабы. Тоже, гляжу, ворчит, дуется. Ну у меня способ поднимать им настроение старый, проверенный. Я ее на заднее сиденье, сам следом, полчаса криков и стонов на парковке, где сотни свидетелей средь бела дня – зато проблема плохого настроения решена раз и навсегда.

–Красавчик!

–Почти.

–То есть?

–Поехали домой и снова стали жить как семья, но внутри меня что-то, чувствую, гложет. Потом присмотрелся к себе, прислушался к своим чувствам – а это охотничий инстинкт, понимаешь? Если раз все «прокатило», никто ничего официально не узнал, а, если и узнал, никаких последствий не наступило, то почему бы не попробовать еще и еще раз?! Ну и понеслось. Та на работу – я к этой. Или сам, когда в офис еду, обязательно по пути заскакиваю. Такой кайф – трахать сразу двух эффектных телок, водя их обеих в известной степени за нос!.. Но, к сожалению, всему приходит конец.

Мой конец бы еще долго горя не знал, если бы не колодки на машине. Важная деталь – во время одного из сеансов «секс-терапии» Оксанка сказала мне, что хочет варикоз удалить на ногах операционным путем, но перед этой операцией надо пару недель поносить специальные обтягивающие колготки, медицинские. Попросила на них денег, 50 тысяч. Ну я дал и забыл. А тут в канун одного из свиданий с ней у меня на машине колодки тормозные полетели. Я к мастеру, к Роме. Он эти колодки в интернете поискал и пишет мне: «Привет, твои колодки у меня». Значит, можно ехать.

И надо же было Оксанке в этот момент схватить мой телефон! Понимаешь, Рада у меня в телефоне записана как «Рада Любимая», а Рома, мастер по машинам, как «Рома Лобанов». Она, увидев похожее сочетание букв в именах отправителей и слово «колодки» (которое перепутала со словом «колготки»), не разобравшись и не поняв собственной ошибки, вдруг решает, что мы с Радой обсуждаем ее и ее здоровье, и просто впадает в ярость. Показать ей телефон для детального рассмотрения я не успеваю – он летит в стену с ее легкой руки. Да, в общем-то, на этом разговор и закончился… Но началось самое интересное – выяснилось, что она написала в том злосчастном заявлении, о котором сказала мне месяц назад. Там было обвинение в растлении дочери. В том, что якобы я при ней дрочил!

Я даже не буду говорить, зачем мне понадобилось бы заниматься онанизмом при наличии двух баб одновременно и демонстрировать это родной дочери. Я не буду говорить о том, что никаких свидетелей и свидетельств этого не было и быть не могло. Не буду говорить о том, что Оксана накрутила до предела расстроенную расставанием родителей дочь. Скажу только о том, что при всей очевидной абсурдности такого обвинения я, человек, согласно заключению психолого-сексолого-психиатрической экспертизы, не имеющий никакой склонности к сексу с малолетками, оказался за решеткой на целый год! И с перспективой по части 3 статьи 132 от 12 до 20 лет!

–Слушай, и как, извини за вопрос, тебе жилось на тюрьме? Статья-то, мягко говоря, мало почетная…

–А ты знаешь, сколько там таких, как я? Простых коммерсов средних лет, которым в жизни не повезло поругаться с бабой, а потом стать фигурантами уголовных дел по этим, как ты говоришь, мало почетным статьям?! Десятки и сотни. В наше время статья эта – средство разборок. Бабы с мужиком, конкурента с конкурентом. В моем случае – и того, и другого. Конкурентам надо было, чтобы я исчез, а они мое оборудование в точках доступа поломали, а свои балалайки туда поставили, и тем самым переманили бы моих клиентов. И лучший способ это сделать – скомпрометировать меня через бабу и через ребенка…

–К сожалению, знаю. У меня приятель, следователь из СК. До такой степени «профессионально деформировался», что собственного ребенка двух лет от роду мыть боится и памперсы ему менять, жену или тещу зовет. Чтоб, значит, говорит, жена потом, после ссоры, не написала на него.

–Вот. О чем это говорит? Что любого за такое посадить можно. И на экспертизу на эту никто смотреть не будет – получишь 15 лет и поехал как миленький. А, коли так, не факт, что ты на зоне сразу в опущенные угождаешь. Не те времена. Надо просто объяснить все, как есть, рассказать, и все у тебя по жизни нормально будет.

–А суд? Как судье об этом рассказать, если он, как ты говоришь, даже на экспертизу, которая подтвердит отсутствие у тебя наклонностей педофила, при весьма и весьма косвенных (если не сказать – вообще отсутствующих) доказательствах вины уже готов тебя на нары упрятать на веки вечные?

–А что суд? Судья, видишь, хоть год меня продержала в СИЗО, потом все же выпустила. Значит, есть надежда на благоприятный исход.

–Сам же говоришь, что он только у двух процентов бывает…

–А как знать, может, я и попаду в эти два процента?

Марат настроен воинственно – не просто оправдаться, но и добиться социальной справедливости, если не выпотрошив в порядке реабилитации государственный карман, то, во всяком случае, организовав несчастные случаи с «разбитыми мордами» как своей бывшей жене, так и ее покровителю и любовнику из числа бывших прокурорских работников. Про конкурентов и речи нет. А вот с Радой он еще надеется выстроить будущее. Правда, после его ареста (хоть и с последующим освобождением под домашний арест) она связь с ним утратила, но он верит в человеческую порядочность. И в «высший суд» для «наперсников разврата». И в экспертизу института Сербского, которая априори признает его нетипичным педофилом…

Да, педофилов и всех, кто, так или иначе, с этой статьей связан, сюда отправляют в 50% случаев – местная экспертиза неохотно связывается с ними, а специалисты «Серпов» трудностей не знают. Потому так много здесь носителей «мало почетной» статьи. Почти все они – вменяемы, и вообще никакими психическими расстройствами не страдают. Потому что, если по-другому, то кому же тогда сидеть?

Андрей Иванов, 56 лет:

–Да у меня такая же точно история. Не знаю, правда, кому я понадобился. Я, простой шофер. Семья, жена, дети уж взрослые. Надо было найти какую-то соседскую девочку, которая летом с моими внуками играла и забежала в дом и якобы увидела, что я тоже… того… занимался самоудовлетворением. Ну и понеслось. Под стражу заключили. Ну под стражей-то мне уж приходилось бывать – в 90-е по подозрению в убийстве. Ну там разобрались, оправдали. Тогда это можно было. Потом еще в 2008 году по подозрению в бандитизме. Тоже оправдали. Тогда высокие люди за меня вступились, а сейчас время прошло – кому я нужен? Ну да ладно. В общем, к тюрьме мне особо не привыкать, вот только статья не очень почетная. Да и на экспертизы эти начали меня таскать. А на экспертизе на первой, на амбулаторной, которая еще в СИЗО проводилась, сидят три тетки перед обезьянником, в котором закрыты три человека. И одна мне говорит: «У вас отсюда есть два пути: или, если мы вас признаем вменяемым, в тюрьму лет на 15, с очень и очень неблагоприятными перспективами, или, в противном случае, в психушку. Вы что выбираете?»