Александр Варламов - Что же случилось?

Опять же с «отдушкой» раз от разу нехорошо выходит: то недовес, то пересып. Я имею в виду красный молотый перчик, к которому пристрастился последнее время – он очень, очень облагораживает амбре. Если, конечно, добавить в меру. При всём том мне совестно корить его в несоответствии ГОСТу, на что легко можно было бы при желании сослаться и снять с себя часть вины, поскольку эта пряность прибывает к нам то оттуда, то отсюда, а то вообще непонятно из какой подпольной развесочной… Какие уж тут стандарты! Поэтому принимаю его «огонь» на себя – надо тщательнее работать языком и пробовать, пробовать, не щадя своих контрольных органов.

Один раз вышел конфуз с растительным маслом – попутал подсолнечное с горчичным. Вроде и невелика разница между бутылками, а плещется в них разное и по-разному. Особенно внутри меня… Теперь твёрдо знаю – горчичное лучше есть отдельно. Как и саму горчицу.

Один раз перенакрошил лук. Да так, что получился один только лук в самом зловещем его проявлении, когда слёзы текут внутри горла.

Единственно, я бы даже выразился более разительно для иного деликатного уха – двуединственно, с чем я ни разу не ошибся, так это с яйцами и картошкой. Они и варятся, сколько их не вари, лишь до состояния стабильной готовности, и крошатся затем, как ни размахивай ножом, так, что точно влезают в рот. Кроме того, вовсе не эти ингредиенты являются «котлетой» в тесте, а совсем даже наоборот. Этот салат – не их бенефис.

И всё бы ничего, но сия грустная история повторяется уже который раз. Вся эта некондиция, что попадает внутрь меня, не привносит в моё однообразное существование той радости, поисками которой озабочен каждый из нас всю свою жизнь. К огромному сожалению, вместо довольно большого перечня испытываемых радостных предвкушений сбываются именно те, которых как раз и не ждёшь. Все они хорошо знакомы любому как неприятные ощущения, похожие скорее на гастритные, нежели гастрономические. Такие, как изжога, раздражение и прочие гадости из стандартного «набора холостяка». А где обещанное счастье?

Добивает то, что винить-то, кроме себя, некого: сам посеял, сам скосил; сам приготовил, сам закусил.

Как известно, человек различает четыре основных вкуса: сладкий, солёный, кислый и горький. Всё остальное – их комбинации. В том числе вкус моего салата, который очень тонкий и неимоверно капризный. Уловить его, а тем более составить требуемый, своеобразный «букет» можно, лишь обладая неким специальным инструментом.

Обычно люди имеют в комплекте пять чувств: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. Но, говорят, у некоторых есть ещё и шестое. Правда, никто не может точно его охарактеризовать, поскольку у каждого оно своё. Но в моём случае, кажется, я знаю, о чём идёт речь. Именно оно помогает мне точно подготовить и виртуозно смешать полученные составные элементы в тот самый букет, который в результате долгих усилий я подношу себе, чтобы затем с наслаждением понюхать и съесть.

Вот почему, сильно озаботившись происходящим, я скрупулёзно проанализировал все знакомые мне на слух и память болезненные симптомы, приводящие к потере мастерства. После чего впал в летаргическую задумчивость, вперив исследовательский взор внутрь себя. И уже затем, выйдя наружу, исключительно метафизически вывел новый диагноз, который и поставил себе. Безо всякой латыни и подопытных мышей, отворачивающих обречённые мордочки от моего, в очередной раз неудавшегося, салата.

Так вот, моя «клиника» гласит: я потерял «чувство селёдки».

Надеюсь, не навсегда.

2013. Волжский

Хочется. Очень хочется повязать на шею галстук. Красный, пионерский.

Хочется. Очень хочется поднять руку и сказать: «Всегда готов!»

Хочется. Очень хочется лечь спать и уснуть абсолютно спокойно. Чтобы ничего не выедало мозг изнутри от повседневной яви. Хочется…

Сегодня вышел пошиковать. Отчаянно захотелось кутнуть на всю катушку. Ну там хлеба купить, селёдки. И тут продавщица, как заштатный артист, выдаёт реплику. Нет, не о том, что к нам едет ревизор, а о том, что хлеб подорожал. Но эффект от сказанного был такой же – близкий к шоку. Ну или почти. Первый раз, знаете ли, всегда так – немного пугает.

Как правило, я беру тёмный и дешёвый. Хлеб. Не потому, что из всех хлебов тёмный «для нас является наиважнейшим» (В. И. Ленин), а потому что он мне нравится больше остальных. Так вот, этот наибюджетнейший из скромнейших сразу скакнул на четыре рубля. Да и то сказать – чего мелочиться? «People» всё «схавает», чего ему на лопате ни подай!

Продавщица, видя мою реакцию, по привычке (даже скорее рефлекторно) прикрылась щитом-заклинанием: «Это не мы…» Я, также по привычке, хотел было порассуждать вслух об истинных виновниках этого скачка цен, но, опять же, как обычно, смолчал. И вот мы оба, «на автомате» рассчитавшись и получив плату, мирно разошлись восвояси: я – к своим хлебу и селёдке, она – к прилавку и деньгам. Чужим, стоит заметить.

А ещё я вышел из магазина на пару килограмм тяжелей без учёта покупок. Вес этот прибавила мне нерастраченная злость на нашу, ставшую уже национальной чертой, безропотность. Да и бесхребетность тоже.

Случись такой выброс цен в Европе или ср… й С. Америке (ну не люблю я её), дело могло бы закончиться публичной поркой высших чинов. А то и мордобоем их же. А может, всех и вся. А у нас – тишь да блажь. Нет желания выступить из ровной шеренги ровных. Ни у кого, включая меня.

И потому кругом застой. Вот только не брежневский, увы. Тот я помню хорошо. Помню, как ездил на довольно дорогом, самолично купленном сразу после окончания школы мотоцикле, который заправлял 92-м бензином за 20 копеек литр. Да, это был самый дорогой из всех существующих гражданских бензинов в СССР, и он стоил ровно столько. Правда, кругом было хоть залейся почти бесплатного, но он, который «дядь, дай с полведра», был немного хуже – октановое число ниже; а потому я честно покупал, как тогда казалось, дорогой, но более подходящий. И для меня, рабочего, а потом студента, это было вполне посильно. Было.

К слову, раз уж заговорил о студентах… У меня был знакомый по общежитию, которое стоило каждому из нас сущие пустяки. Так вот он, когда возникала нужда съездить домой «на побывку», летал, да-да, летал туда на самолёте. Не правда ли, удивительно? Из областного центра в районный – и на «кукурузнике»?! На регулярном рейсе!? Каково? Скажите, кто из учащихся может сейчас позволить себе такую блажь? Ну разве что тот, который имеет собственный самолёт с личной заправочной скважиной…

Я помню слова одного пятидесятилетнего знакомого, с которым мы, двадцатилетняя молодежь, сидели тогда, сорок с лишним (40!) лет назад, на лавке. Они, его слова, были странными, поскольку повествовали о непонятных для нас вещах: «Мы, ребята, пожили (он имел в виду своих сверстников) при коммунизме. А вот что будет с вами, я не знаю». Даю честное комсомольское, это не расхожий анекдот, который я вставил сюда для красоты. До сих пор в памяти хранится, как слово «коммунизм» резануло моё ухо. Ведь кругом только и говорилось о развитом социализме, а коммунизм… его нам, как тогда говорили, пока только «предстояло построить».