Александр Варламов - Что же случилось?

Поэтому у меня складывается впечатление, что все насекомые – браться и сёстры, настолько взаимно любящие, что не могут прожить друг без друга буквально ни единой секундочки. Потому и едят соседей и соседок, друзей и подружек, проделывая это в тишине и взаимосогласии. Без суеты. По-дружески. Особенно тех, кто плохо сел или, тем паче, лёг. В общем, расслабился от любви или, на худой конец, дружбы, за что тут же и поплатился.

А когда заглянешь в эти фасеточные или просто нечеловечески инсектицидные глаза жрущего, то так и кажется, что тебе молча, телепатически предлагают: «Присоединяйся, брат!» Хотя, может, эта щедрость оттого, что ты просто немного больше насыщающегося жука, и он опасается, как бы самому не попасть на твой зуб, а потому жертвует долю малую? И тем не менее, хочется крикнуть в ответ:

– Отстань! Какой я тебе брат! Совсем даже никакой!

Изменим масштаб и приглядимся к «братьям нашим меньшим». Домашних оставим в покое, а обратим свой несколько ошалевший от только что увиденного взор на диких. Тех, которые не пляшут под нашу дудку, воют каждый на свой лад.

Эти тоже постоянно желудочно-кишечно озабочены – отовсюду слышится зубовный скрежет. Я вот что думаю, может, у них и характер такой дикий оттого, что в животе беспрестанная пустота? Вполне возможно, если бы их регулярно кормили, то и обстановка вокруг была бы куда более дружественная? Представьте: откушал лев съедобной массы с общественного шведского стола, поправил бархатную гриву: вдруг помялась или хуже того – запачкалась в процессе принятия овсяной кашки, и давай изрыкивать из сытой, предварительно почищенной зубной пастой пасти, стихи, посвящённые разинувшим от изумления рты львицам? Ведь неплохо же? И львы при деле, и газели ходят рядом без опаски, демонстрируя точёные ножки благодушествующим крокодилам с раздувшимися брюхами, только что набитыми доверху какими-то гуманитарными пищевыми отходами.

Вообще, я думаю, что животный мир без взаимного самопоедания стал бы человечней, что ли. Кстати, нам, людям, это тоже не помешало бы.

К слову, не замечали, что звери мстят только людям? Например, собаки часто кусают того, кто недавно, образно выражаясь, исподтишка подёргал их за хвост? А между собой разве что немного погрызутся, и мирно разбегаются по своим делам.

А взбесившийся медведь? Не весенний, худой, злой и голодный, а раздобревший летне-осенний мишка, лопающийся от грибов, настоянных на спелой землянике? Как правило, он дерёт людей за то, что накануне заскучавший по приключениям дрянной охотник неудачно послал пучок дроби из ружья ему в бок. А поскольку для медведя все люди на одно лицо, то он в отместку ломает всех, кто ходит на двух ногах, будучи при этом лицом гол. Но это так, зигзаг вильнувшей в сторону мысли. Они ведь, мысли, не могут ходить ровно. Они обязательно извиваются, как очень нервные пресмыкающиеся.

Кстати, о змеях. Возьмём, к примеру, питона и лягушку. Сразу ясно, кто тут кого в итоге съест. Говорят, он сначала загипнотизирует попрыгушку, после чего та якобы сама лезет ему в рот. Хотя, это может и не совсем так происходит: питон сначала бахвалится своей богатырской силой, обвив могучими кольцами жертву с целью удушения, а уже потом глотает. А вот обычная змея – та да, чего-то там внушает что лягушке, что мышке, отчего обе сначала замирают на месте, а потом добровольно отправляются в разинутый до ушей змеиный рот. Сама же змея в этот момент с особым цинизмом начинает натягивать свои челюсти на живую еду, как чулок на ногу.

Но не это самое отвратительное в описываемом процессе, а то, как именно всё происходит – исключительно глаза в глаза! И долго ещё потом яркий взгляд лягушки падает на змеиный пищевод изнутри, высвечивая и изучая в деталях извивы самодвижущей дороги в ад до тех пор, пока зрачки жертвы не начнут безвозвратно гаснуть…

И это, скажу я вам, настоящее издевательство над чувствами потерпевшего. Можно же было всё это проделывать поделикатней, глотая ту же мышку хотя бы не мордочкой, а хвостом вперёд?

Но на деле, если без шуток, аппетит Божьих тварей какой-то… зверский! Брось мясо на минутку, и – тю-тю: если волк, мимо пробегающий, тут же не сожрёт, то уж птичка. мимо пролетающая, обязательно склюёт, почистив следом клюв о землю.

Повторюсь, мне всегда это казалось неправильно. Вся эта пищевая цепочка, организованная по принципу самообслуживания за счёт ближнего, представлялась излишне жестокой, а потому в корне неверной. Ведь ну неправильно это, никак не вяжется с культурой общежития. Как я предположил выше, вот если бы для целей пропитания всех и вся были организованы пункты общепита с обезличенной едой?.. Он ведь тоже живой был. Тот кусок мяса, о котором я только что упомянул и которого уже и в помине нет. И так повсюду. Ни единая клеточка протеина не проходит мимо оказавшегося рядом чужого ненасытного рта. И всё время и со всех сторон раздаётся чавканье, глотание и прочие громкие проявления естественного метаболизма. Настоящая сплошная дикость нравов.

А меж тем вдохновился я в своих безрадостных рассуждениях о еде насущной, постигнув вдруг самую суть живого, а именно – всю отвратительность того, что в природе всяк имеет всякого во всякие же места. И за всякие места. Конечно, своей неприглядностью мысль об этом может напрочь изгадить благостную картину всеобщего мироздания. Согласен. Но тому есть веское оправдание – в данном примере всё происходит в подавляющих случаях если не по любви, то хотя бы по взаимному согласию сторон и, как правило, без душегубства. Кроме того, в результате такого соития разных желаний хотя бы появляются дети…

А вот то, о чём я скорблю по-настоящему, так это о прямом столкновении противоборствующих интересов. Никто ни у кого не спрашивает никакого разрешения на «отведать кусочек вашего тела»: захромал – ступай в чужую пасть, заболел – получай бессрочный больничный. Да что там, даже чрезмерно здоровый сон может сослужить нездоровую службу, потому что можно крайне ненадолго проснуться в чужом брюхе.

Весь живой мир изначально выстроен в бесконечную цепочку, которая жрёт себя не только с конца, как некий одуревший Дракон, поглощающий свой хвост, а ещё изнутри – каждый член составляющей его очереди кушает соседа спереди, в то время, как его самого в ту же секунду потребляет сосед сзади. Это ведь… довольно странный, шаткий эгалитаризм, граничащий с волюнтаризмом! Каждый не то что смертен, а ещё и съедобен. Бесконечная вакханалия перистальтики. Если довести до абсурда эту мысль, то звучит она следующим образом – каждому однажды суждено зайти через парадное (рот), а выйти, пардон, через чёрный ход. И довольных тут в принципе быть не может.