Виктор Кротов - Вкус письменной речи. Вдохновение жизнью, мыслью, словом

Вкус читательства во многом определяется моей читательской активностью. Какие возможности я использую для того, чтобы найти интересные для себя книги?.. Каким образом выделяю время на чтение?.. Не заслоняю ли чтением свою реальную жизнь, вплетаю ли в неё найденное в книгах?.. Делюсь ли находками среди прочитанного с близкими людьми?.. На какие приоритеты в чтении опираюсь?.. Какие авторитеты влияют на мой выбор книг?..

Особенно это значительно в более ранних возрастах. Впрочем, в любом возрасте полезно об этом подумать.

Тесно связаны друг с другом вкус к чтению и вкус к жизни, переплетены нити их взаимного влияния. Но эти нити не сплетаются в кокон. Они раскрывают новые измерения свободы.

Выскажу не совсем объективный, скорее писательский взгляд на то, каким вижу глубинного читателя. Признаюсь, что когда я был только читателем, кое о чём из этого даже не задумывался.

Настоящий читатель интересуется не только сюжетом и стилем, но прежде всего тем, ради чего книга написана. И если есть ради чего её читать, он не боится больших книг, а радуется им.

Он относится к прочитанному достаточно критично и достаточно доброжелательно.

Он старается сформулировать для себя и записать главное впечатление о прочитанном. Запоминает или даже выписывает интересные для себя цитаты.

Он делится восприятием затронувшей его книги с друзьями, в соцсетях, да и всюду, где это уместно.

Он старается узнать побольше о других книгах заинтересовавшего его автора. Может быть, и о его жизни. А если они с автором современники, попытается донести до него свой отклик на то, чем был особенно затронут.

В особо уязвимом положении находится читатель внушаемый, мнительный, легковерный. На него легче воздействовать авторам-манипуляторам или авторам, обладающим той или иной степенью авторитетности.

О таком выразительно написал Николай Некрасов: «Что ему книга последняя скажет, то на душе его сверху и ляжет».

Хорошо, если сегодня сверху легла хорошая книга. А какая ляжет завтра?..

Свой читательский дневник я назвал когда-то для себя лектотекой . Записывал туда автора, название, место и год издания книги, а главное – своё впечатление от неё. Постепенно обнаружилась удивительная вещь. Даже если записанное впечатление состояло из одной фразы, оно действовало как отмычка: я так живо вспоминал книгу, будто прочитал её вчера. Жаль, что не вёл лектотеку, начиная с того года, когда научился читать. Жаль, что иногда надолго прерывал это дело.

Существенная особенность лектотеки состояла в том, что десятки лет я вёл её на карточках, упорядочивая по авторам (на файлы перешёл уже в компьютерные времена, но полностью оцифровать карточки так и не удалось). Это позволяло собирать воедино впечатления от книг конкретного автора, прочитанных в разные времена жизни, а также отмечать переклички друг с другом авторов и книг.

Если книга представляется особенно значимой для меня, если я то и дело встречаю в ней фразы, которые хотел бы запомнить, я стараюсь выписать самые яркие из них. Сначала отмечаю карандашиком на полях (так, чтобы потом легко было стереть). Потом выписываю на листочек – уже не все, а те, что наиболее впечатлили при новом просмотре. Затем ввожу в компьютер: тоже не все, а самые-самые.

Если это электронная книга, то техническая сторона дела проще, можно копировать нужные фрагменты. Но выписывание имеет свою достоинство: внимательнее пропускаешь каждую фразу через себя, естественнее выбираешь только самое нужное.

Такой «цитатный конспект» лучше всего сохраняет в памяти то, что произвело впечатление. Он лучше всего помогает обновить восприятие прочитанного, которое с годами может заметно меняться. Он позволяет вспомнить найденное когда-то – в разных ситуациях, возникающих позже. Сам процесс составления такого «конспекта» заметно углубляет усвоение полюбившегося текста.

Опрометчиво было бы идеалистически воспевать чтение, не обращая внимания на те опасности, которые оно может представлять для человека. Нужно о них помнить – не чтобы дрожать и бояться (или вообще избегать чтения), а чтобы позаботиться о самосохранении. И помочь избежать ловушек тому, кто рядом.

Естественнее всего избегать чтения разрушительного, смакующего соблазны и принципы, которые мешают становлению личности. Конечно, разными способами можно оправдывать свой интерес к таким текстам. Но… можно и не оправдывать.

Увлечённость читательством плодотворна, если побуждает к увлечённости реальной жизнью. Но если книжная жизнь норовит подменять во мне мою собственную, можно встревожиться.

Тревожно и оказаться в развлекательном тупике, где со мной ничего не происходит, кроме непосредственного удовольствия от процесса чтения… И помогает ли мне становиться собой механическое накопление читательской эрудиции, не нуждающееся в переваривании прочитанного, в извлечении содержащихся в нём полезных веществ?..

Заслуживает озабоченности перекос в сторону чисто рационального чтения, пренебрежение чтением, помогающим формированию улавливающего мышления: поэтического, духовного, интуитивно угадывающего смысловые линии жизни.

Ничего хорошего нет и в противоположном перекосе, чрезмерно нарушающем внутренний баланс отказом от чтения, помогающего развитию рационального восприятия.

Не обязательно нас одолевают эти проблемы. Но лучше знать о них, чем позволять им ухудшать качество нашего читательства.

Читательская активность видоизменяется с возрастом по разным причинам. Не стоит здесь их все перебирать. Скажу лишь о том своеобразном явлении, с которым сейчас имею дело сам. Назову его поздневозрастным писательским чтением.

Сейчас я читаю намного меньше, чем в юные годы. Прежде всего потому, что стараюсь написать то своё, чего никто другой не напишет, – а этого ещё немало. Но в то же время есть книги, которые мне необходимо сейчас прочитать. Или очень хочется.

Это удивительное взаимодействие ещё ненаписанных своих книг с читаемыми сейчас создаёт особый узор мыслей и переживаний, которого и не могло быть в более ранние годы. Разумеется, такое не может не сказываться на том, что я пишу.

Из видов читательства можно выделить три очень разных подхода, которые в то же время вполне совместимы друг с другом именно потому, что они разные.