Ноэми Норд - Мертвая страна. Разгар. Терпилы. Немного истории. За что фобят русских

– Опять!

– Сейчас выйдем.

– Все нормально!

– Потихоньку…

– Потихоньку, говорю!

Короткий треск.

Окончание записи: 17 часов 58 минут 01 секунда.

Экипаж почти вывел самолет, но, к несчастью, в этом месте оказалась сопка.

Случай не единичный.

11 апреля 1994 года в США разбился самолет. На пилотском месте сидела восьмилетняя девочка, рядом – пилот-инструктор и отец.

Поэтому так важен и в политическом расследовании самописец.

Каждое слово, каждое движение можно отследить и сделать правильный вывод.

Для чего темнят политики? Стоит ли нагнетать и без того сложную обстановку?

И все же, судя по всему, виновных в трагедии гораздо больше.

И главный виновник – тот, кто не задумываясь, купил давно снятую с производства модель. Не поинтересовавшись модернизацией. Более того, покупатель не пожелал узнать, что Боинг 737—500 после 2000 года не случайно снят с производства.

В этой модели был обнаружен техногенный фактор, скрытая неисправность, проявляющаяся лишь при резком нагревании рулевого управления. Рулевое управление заклинивалось, а при остывании его функции восстанавливались. Обнаружить причину гибели 3-х таких самолетов смогли только в 1995 году 18.

Поэтому французы постарались избавиться от боинга, продав его в Африку. С тех пор самолет сменил 7 владельцев, пока по цене металлолома не был закатан в Татарстан.

(Кстати, современные боинги – самые надежные самолеты, так как больше не падают по техногенным причинам. Хотя каждые пять секунд в небо взлетает и благополучно приземляется по одному такому самолету 19)

Уверена, обошлось не без припека, так как модернизация чувствительных на перепады температуры боингов – не секрет.

Но ублюдки предпочитают рискнуть десятком чужих жизней за пузатый счет в банках.

Справка: «Авиакомпания „Татарстан“ имела задолженность перед поставщиками запчастей, а также за техобслуживание самолетов. Она уже год не платит подрядчикам».

Зато зарплата правительства Татарстана за последний год выросла почти в два раза.

Миоре Гудава. Море в ста метрах!

Мне предстоял обмен в маленький уютный городок у моря. Прямо под окном густым ароматом сводили с ума садовые участки, утягченные бархатными персиками и матовым лиловым виноградом.

Приморск или по -местному – Миоре Гудава – единственный в Абхазии русский городок, где обосновались участники ударной комсомольской стройки Ингурской ГРЭС.

Вместе с моей обменщицей, астматичной располневшей тетей Тоней, мы излазили местные горы в поиске менгрельских начальников. Она пыхтела, стонала, изнывала от жары под пестрым зонтом, но не сдавалась:

– Не могу здесь жить. Климат сырой. Зимой холод, а летом духота страшная, не переношу! Умираю я здесь! Дышать нечем!

– А море?

– Море здесь холодное, сюда впадает горная река. Из-за нее холод, сырость и туманы.

Боже мой, холод! Это на юге, где пальмы растут?

Как красиво кругом! Люди такие приветливые! А море! И оно будет всегда рядом? Вот так просто утром – пробежаться к берегу, и тело обласкают нежная волна и воздух напитанный тайнами тысячелетий.

… На следующий день приехал из Мурманска Володя,сын тети Тони, преподаватель самбо, который должен был помочь матери с обменом.

Пошли в магазин за обоями. И вдруг на улице он бросился в объятья к лысоватому менгрельского типа грузину. Бурно расцеловались. Вернувшись к брошенным авоськам, Володя объяснил:

– Он мой лучший ученик, сейчас работает в КГБ в Тбилиси.

– А что ему здесь нужно?

– Говорит, что приехал по делам.

Дела начались ровно через два дня. Началась война. Та самая, грузино – абхазская, конца которой не предвидится.

Городок заволновался, население потянулось к мосту через Ингури, там милиционеры уже раздавали оружие, женщины вскрикивали, рыдали, охали. Из притормозившего автомобиля вылезли двое в окровавленных бинтах. Кто – то всплакнул, запричитал:

– Турки! Турки!

Толпа развернулась на крик. К берегу подходил катер.

В толпе я узнала того самого кегебешника вместе с группой помощников. Спектакль продолжался. Массовка вокруг тбилисских коомандировочных, указывая ружьями на судно, пугала толпу:

– Турецкий катер!

Мне это показалось странным. По географии у меня всегда были хорошие отметки. И я не удержалась:

– Откуда здесь туркам взяться?

– До Турции всего двадцать километров!

– Не двадцать – а намного больше. Разве в КГБ не знают, сколько километров до Турции?

– Иди – иди отсюда! – кто -то прикрикнул на меня , и массовка возле гебиста начала целиться в катер.

Больше всего удивило, что в шоу участвуют сами кгбешники, которые должны были бы препятствовать обстрелу катера.

– Что же вы делаете? – пыталась я еще что -то объяснить толпе, но меня чуть не взашей выпроводили с моста.

Гебисты продолжали наводить панику. Я ушла на фиг. Но подходя к центру города, вдруг услышала за собой топот, визги и пальбу. Толпа в ужасе бежала, женщины всхлипывая на ходу, голосили:

– Турки идут! Прорвались! Всех нас перебьют!

Со мной поравнялся тот же самый белый жигуль, в котором сидели окровавленные парни. Кто – то выставил из окна ствол и прицелился в мою сторону. Женщины, шедшие с другой стороны дороги, увидев это, закричали:

– Иди скорее сюда к нам! Молчи! Обстреляли катер туристов!

Одна из них взяла меня за руку, и гебисты проехали мимо.

С этого дня в городе был введен комендантский час, по ночам слышалась перестрелка, выезд из Приморска запретили. До линии фронта было всего десять километров.

Сногсшибательные подробности войны обсуждались всем двором.

– Выпустили двести бандитов из тюрьмы. Каждому дали по винтовке и взяли расписки, что после войны все вернутся обратно в тюрьму.

– Как же, вернутся! Жди!

– Ой, что случилось! Пятеро в черном, бородатые, поймали бабку Лизу на участке и говорят: 'Твой зять абхаз, если не дашь ружье – смерть твоя пришла! Она испугалась, бедная, просит: 'Пустите, ребятки в туалет схожу, живот схватило!' Разрешили по нужде в парник зайти, а она, плашмя по грязи выползла с другой стороны – и бежать! Не догнали старуху!"

Пока слушали , развесив уши, к калитке подъехал мотоцикл. В нем сидел тот самый 'лучший ученик". Он прицелился в нашу сторону.

Женщины замолчали.

– Не смотри туда, – сказала мне соседка.

Я вытащила зеркальце, чтобы поправить прическу. Гебист развернулся и уехал.

Тем временем в Приморске установили комендантский час.

– Надо ехать! Иначе не выедем! – кричал Володя.

Но я ехать наотрез отказалась. Лето. Море. Хотелось сделать в своей новой квартирке ремонт.

Поздно вечером самбист погрузил шмотки в прицеп, мамашу в кабину – и рванул из города через патрули.