Л. Сержевская - Фактчекинг. Чеховы. Изнанка мифа

«НОВОЕ ВРЕМЯ»

В конце 1886 года чиновничья жизнь Александра завершилась 19 19 Подробнее об этом в главе «Агафопод Единицын и Антоша Чехонте» . Отныне он сотрудник петербургской газеты «Новое Время». В его обязанности входили, в частности, и посещение разных техническо-археологическо-экономических обществ.

О, это был бальзам для его изголодавшегося по науке ума. В определенном смысле Александр возвратился в состояние ученичества, чему он с восторгом и предавался.

«Сегодня у меня выдался особенно приятный денек. Я целый день ездил из Общества в Общество. В кармане у меня лежит разрисованный красками бланк «Нового Времени», на котором изображено, что я – сотрудник. Это – открытый лист, с которым я могу совать свой нос во всякое собрание, учреждение и проч.

На этих заседаниях я учусь. Мне кажется, что это продолжение лекций в университете. Выходя, жалеешь, что скоро кончилось, и с нетерпением ждешь продолжения. Суворин, прочитав несколько моих отчетов, сказал: я искал человека, чтобы поменьше врал в ученых сообщениях, а Вы еще дальше пошли, совсем ученым слогом излагаете и не врете. Похвально, но странно. У меня до сих пор термометр с барометром смешивали», – рассказывал он брату Ивану.

В Питере Александр Павлович возобновил и свои занятия любимой химией: «Ничего не поделаешь, сильна химическая жилка», – писал он в дневнике. Целые страницы этого дневника, исписанные мелким почерком, посвящены анализу опытов то по изготовлению березовых или кампешевых чернил, то фотобумаги, то линолеума, то по работе с гипсом.

Одаренный живым аналитическим умом, острой наблюдательностью, феноменальной памятью, его мозг требовал непрерывной мыслительной работы.

Даже выращивание овощей и разведение кур он превращал в педантичную научную работу с таблицами, графиками, выводами. И это не было чудачеством и забавой, как считают некоторые его биографы, эта была неистребимая тоска по науке, по «загубленному» университету.

По своей природе Александр действительно был вечным студентом в высоком смысле бесконечной потребности познания.

«Ты одарен свыше тем, чего нет у других: у тебя талант. Если они [люди] имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой», – эти слова, адресованные Чеховым брату Николаю, в равной степени можно отнести и к Александру.

Истинным делом его жизни должна была стать Наука, но он не захотел жертвовать ради нее «ни вином, ни женщинами, ни суетой».

Ни много лет назад, ни теперь он ничего не мог сделать с «пламенной и страстной любовью к той почтенной даме, которую зовут водкой. Я в нее влюбился с молодых лет. От пьянства я уже отвыкнуть не могу». И осталось только признание: «Я горько оплакиваю свою разбитую жизнь».

В год своей смерти Александр Чехов писал двоюродному брату: «Не зарывай себя, не погрязай в засасывающей тебя тине, не губи таланта!» , – повторив тем самым заклинания отца и брата Антона, когда-то адресованные ему.

СОНЯ, МАША, КАРОЛИНА и другие…

Влюбчив Александр Чехов был с детства и с удовольствием рассказывал об этом в письмах, фиксировал в дневниках.

«Половые инстинкты во мне проснулись рано. И это случилось так. Я был отпущен к тете ночевать (Аксюша)».

Или:

«Вспоминаются те молодые времена, когда ни одной юбке проходу не было и, когда на меня поступали жалобы в роде: „вiн у сараi на вугиллях Дуньку испортыв“ или „зловiв ёго з лободинскою Лукашкою на лестници. И як вiн на перилах исхитривсь – не понимаю“. Я же между тем преуспевал…».

Но все «дуньки» и «лушки» были забыты, когда он увидел дочь управляющего таможней Соню Никитенко.

«С первого же взгляда я влюбился в нее пламенно, безнадежно и бесповоротно».

« – Соня! Софи! Дивная, неоценимая! Перл создания! Если бы ты знала, как я люблю тебя!… О!..

Так я рассуждал вчера, на своем одиноком, холостом ложе. Мое сердце билось, голова пылала, грудь готова была разорваться от напора самых дивных, пылких и честных чувств… Я любил её, и как любил!

– О, если бы я мог обладать этой чудной девушкой, этим аккордом миросоздания! – мелькнуло у меня в голове…».

Обладания не случилось, но чувство это он, как фетиш, пронес через всю жизнь, с упоением воскресая волнующие ощущения: «Бежишь за какой-нибудь Никитенко, земли под собой не чуешь, паришь где-нибудь на высях, весь занят мыслью о майнридовских подвигах» и признавался: «Я в каждой деве искал что-либо в роде Никитенко» . Софья давно уже вышла замуж, а он все называл ее именем героинь своих произведений 20 20 Подавляющее большинство женских персонажей в творчестве Ал. Чехова зовут – Соня. .

Но Соня была звездой недосягаемой. Земной же любовью Саши Чехова стала дочь знаменитого таганрогского часовщика Маша Файст. Эти чувства были взаимными, с романтическими тайными свиданиями, мечтами о совместном будущем.

«Мы платонически любовались Большой Медведицей и строили воздушные замки о том, что я поеду в Гейдельберг в университет», – вспоминал Александр Павлович.

Платонов: – Вы видели во мне второго Байрона, а я в себе будущего министра каких-то особенных дел и Христофора Колумба.

Чехов «Платонов»

Когда Александр уехал в Москву продолжать учебу, в Таганрог полетели письма.

ИЗ СЕМЕЙНОЙ ПЕРЕПИСКИ

Саша – Евгении Яковлевне

«Поклонитесь за меня моей доброй Марии Францевне. Если увидите кого-то другого из Файстов, то поклонитесь им».

«Напишите мне откровенно, не вышло ли у вас чего-нибудь по поводу того, что я пишу моей доброй Марии Францевне?! Ради Бога, ответьте на это. Я теперь ужасно беспокоюсь. Окажите мне любезность, передайте Марии Францовне это письмо. Я теперь здорово тоскую. Передайте от меня поклон Марье Францевне, напишите, здорова ли она? Поцелуйте всех, кого хотите, а особенно Марью Францевну, в которую я по уши…..»

Евгения Яковлевна – Саше

«Позавчера, 16 декабря, у меня была Марья Францевна, как-то неожиданно. Потом я узнала, что ей кто-то сказал, что ты приехал».

«У нас вчера была М. Ф. Файста, кланяется тебе, и еще хотела прийти. Мы с ней в карты играли».

Саша – Антону

«Бедная, родная Марья Францевна! Да разве я могу променять ее на кого-нибудь? Разве я могу не любить ее или позабыть? Да будет ведомо им, что только одна она вступит хозяйкой в мой дом. Но это будет не раньше того, как я буду вполне обеспечен и заткну глотку родителям. Ради Бога, если есть возможность, дай мне какую-нибудь весточку о Марье Францевне. Ради Бога»