Л. Сержевская - Фактчекинг. Чеховы. Изнанка мифа

А в это время в московском доме Хрущовых-Сокольниковых появился вернувшийся из ссылки студент московского университета Александр Покатилло, высланный в свое время из столицы за помещенную в газете «Голос» статью, «в которой позволил в высшей степени дерзкую выходку против одного из членов Императорской фамилии». Он вернулся героем в романтическом ореоле мученика, и Анна, «царица балов», потеряла голову.

В 1876 году она родила от студента дочь. Чем окончилась бы эта история, сказать сложно, но Александр Покатилло внезапно умер.

После смерти любовника Анна попыталась было вернуться к мужу, но бесполезно. Хрущов-Сокольников подал на развод, а свои страдания излил в стихах 27 27 Романс на эти слова популярен и поныне. :

Я вас любил… В минуты ослепленья,

Как бедный раб – в пыли, у ваших ног,

Пожертвовал я вам без сожаленья

Всем… даже тем, чем жертвовать не мог.

Я вас забыл, как сон пустой и ложный, —

Так для чего ж, скажите мне, теперь

Стучите вы рукой неосторожной

В мою, от вас затворенную дверь?

Зачем будить во мне воспоминанья,

Что удалось хоть временно забыть?…

Поверьте мне: душевные страданья

Простить нельзя… нельзя и искупить!

В 1877 году брак Сокольниковых был расторгнут «за нарушение супружеской верности, прижитием в отсутствии мужа дочери Елены. Анна же Ивановна осуждена на всегдашнее безбрачие и назначением ей срока церковного покаяния на семь лет под надзором духовника».

После развода с мужем положение Анны было незавидным. Всеми осуждаемая, совершенно неприспособленная к практической стороне жизни, она могла существовать только в мужской опеке. И выдержать назначенные ей семь лет церковного покаяния Анна Ивановна, конечно же, не смогла.

Мы в жилище Гетеры, она

Разметалась в объятиях сна…

Хоть одета хозяйка квартиры,

Но как смят и искомкан наряд,

И остатки роскошного пира

О пирушке ночной говорят…

Распустилися темные косы,

Черепаховый гребень упал…

Вот окурки сигар, папиросы,

Вот вина недопитый бокал

Вот другой… Здесь вина не жалели.

Не жалели, как видно, любви,

И кипучим вином подогрели

Жар, давно уж остывший в крови.

Как удушлива вся атмосфера

Как здесь виден цинизм и разврат…

Видимо, на такой пирушке и сошлась «гетера» Анна с Александром Чеховым.

С Хрущовыми-Сокольниковыми Александр, уже начавший публиковаться, познакомился через своих друзей-однокурсников Третьяковых, и печатал в журнале Гавриила Александровича разную мелочишку. Зная об их семейных коллизиях, он был не прочь завести интрижку с опытной богатой «барыней» (как называл ее Чехов).

Анне же новый любовник даже внешне напомнил того, «рокового» Александра: высокий, худой, и такой же талантливый и независимый студент. Что-то, видимо, вспыхнуло в памяти.

…Но, как там ни придумывай смягчающие обстоятельства, все же надо сознаться, она порочна.

Чехов. «Вишневый сад»

Позже Александр Чехов, уже несколько лет женатый на Анне и проклинающий свой брак, об умершем сопернике вспоминал зло: «Покойся мирно Покатилло! Ты был умнее меня. Она еще до сих пор помнит то одеяло, под коим ты умер, а от меня, кажется, в ее памяти не останется ничего».

Увлечение сына «пожилой», безнравственной женщиной, и живущим с ней «блудно», вызвало нешуточное возмущение семьи Чеховых. Как ни объяснял Александр, что готов жениться, но церковь запрещает, – никто его не слушал. Александр ушел из дома, и судя по переписке родни, уже в мае 1881 года уехал к Сокольниковой в Тулу, где жили ее дети.

В Москву любовники вернулись вместе, и Александр пристроил Анну Ивановну делопроизводителем в только что созданный журнал «Зритель», где она проработала до февраля 1882 года, а затем опять уехала в Тулу.

Тем временем Александр спешил сдать экзамены: пора было после семи лет учебы окончить, наконец-то, университет.

ИЗ СЕМЕЙНОЙ ПЕРЕПИСКИ

В феврале 1882 года он строго писал своей возлюбленной:

«Милый друг и Бабушка!

Я обещал не писать тебе в виду твоего скорого приезда в Москву и не написал бы, если бы не твое письмо. Теперь слушай в оба уха и наматывай себе на ус.

Ты желаешь знать мои планы. На это я тебе отвечу: тебе они давно известны, но чтобы ты, моя дура, успокоилась – я повторю тебе. Я теперь работаю для того, чтобы обезопасить нас с тобою во время моих экзаменов.

Жить мы будем вместе. Квартиру и стол и прочее будем оплачивать тоже вместе, а как – условимся после. Как только ты приедешь в Москву, тебе сейчас же придется нанимать отдельную квартиру.

Еще раз велю: настраивай свои нервы получше и приезжай, пожалуйста, веселенькая и здоровенькая. Если приедешь плаксой, то лучше там – в Туле. Мне плакса плохая подруга.

Пьянствовать перестал, вплоть до твоего приезда, а когда ты приедешь, то разрешу. Видишь, какой я умник!… Жму твою руку и повторяю: ради всего святого брось все свои опасения и недоверие, и то и другое – неосновательно, а главное – оскорбительно для меня. Помни это. Я думаю, ты не захочешь понапрасну оскорблять любящего тебя человека. Ты по глупости своей обиделась, что я подписываюсь S, а не полной своей фамилией. Чтобы утешить тебя, изволь: АЧехов, АЧехов, АЧехов, АЧехов, Твой АЧехов, Весь твой АЧехов, муж глупой Аньки АЧехов. Довольна теперь?… S. Дура! Сволочь! Жопа!»

Анна отвечала:

« И хочется поговорить с тобой и не знаю что писать. Я в таком состоянии, что если я буду сейчас писать тебе, то что хочется, я знаю, что ты разорвешь письмо. Мне так тяжело… нет лучше ничего не буду писать, лучше подожду от тебя письмо и тогда успокоюсь и напишу другое.

Сегодня я опять ночую у Полонских. Долго в Туле я оставаться не могу, уже по одному тому, что мне негде ночевать – то в одном месте, то в другом.

Как я счастлива, как я довольна, Сашурка, мой милый, сейчас получила от тебя письмо. Одно меня немножко огорчает, что ты не получаешь моих писем, между прочим, я пишу уже четвертое, куда же они деваются, отчего не доходят до тебя.

Как я рада, что ты не забываешь меня, милый, люби меня, и все устроится, если не очень скоро – ничего, я буду терпелива, если буду знать, что что ты меня любишь. Меня немного смущает твой разговор с матерью в каком роде он был, в благоприятном или неблагоприятном?

Здоров ли ты мой дорогой, славный, хороший, большой Шурка. Ужасно скучно тут без тебя. По приезде в Москву постараюсь быть покойной, нервы мои все-таки укрепились. Неужели ты любишь меня, Саша? Какое счастье, мой милый, дорогой. Целую тебя, всего, моего хорошего Сашку и прошу не забыть и не сердиться на Аньку ».