Терентiй Травнiкъ - В СВОЁ ВРЕМЯ. Воспоминания о современниках

Особенно бросалась в глаза некая не то что новизна, а скорее самобытность его литературного почерка. Сам автор называл свои краткострочия виршами, что, надо отметить, весьма им подходит. Синтез афоризма, притчи, пословицы, пропущенных сквозь оттенки суфийских воззрений, вполне вмещался в это общее понятие – вирши, с разницей в том, что были они не религиозно-поэтическими, а несколько иными, как бы стоящими на грани между опусом и стихом в его древнем понимании. Верлибр, растворенный автором в лаконично построенных фразах и украшенный многочисленными словесными находками, преображался талантом Киселевского в нечто новое, что безусловно вызывало и вызывает интерес.

Давно подметил, что авторы, которые работают интуитивно, отталкиваясь лишь от собственного воображения, не следят за мимолётной конъюнктурой мира искусств, а потому при определении жанра их творений нередко возникают затруднения в их литературной идентификации. Сами того не ведая, и не проникая в пласты созданного их предшественниками, эти люди совершенно странным образом создают нечто новое, выходя на собственную дорогу и до конца оставаясь на ней со своим неподражаемым и весьма самобытным видением. Думаю, что таким образом и появляются своеобразные законодатели почерков и стилей. Знакомясь с рукописями Валерия Киселевского, я совершенно не сомневался, что в моих руках труды именно такого человека. В какой-то момент я привлёк к работе над подготовкой к изданию его книги ряд литераторов, в том числе и писательницу Ирину Михайловну Соловьёву, обладающую особым чутьём и немалыми знаниями в области необычных литературных находок. Проведя вместе не один вечер за изучением записей Валерия Михайловича, мы окончательно убедились в новизне открытого им жанра. Пройдёт время и, вне всякого сомнения, данная манера найдёт место в рядах отечественной, а то и мировой афористики. У книги появятся свои исследователи, рецензенты, почитатели, а мой друг станет основоположником нового направления, когда писательская мысль, соединяясь с авторским экспериментом, перерастает в изящную афористическую вязь, как нередко называет свои работы сам Валерий Киселевский, более известный в творческих кругах как Лера Серебро.

Творчество Аллы Пугачёвой я открывал для себя не одно десятилетие: видимо так, как открывают искусство даже не великих, а величайших мастеров. Первым, кто преподнёс мне её работы с некой предысторией, был мой одноклассник Сергей Арцимович, который ещё в 80-е годы собирал диски с её песнями, что меня, тогдашнего рокера, крайне удивляло. Откровенно говоря, ничто из того, что предлагал послушать Сергей, мне не нравилось, и так продолжалось почти до конца 90-х. Сохранилось воспоминание моей мамы из того времени, когда она работала в Московском областном суде.

Как-то раз в коридоре к ней подошла Алла Пугачёва – она была свидетелем по какому-то делу – и о чём-то спросила. «В тот момент, – вспоминает мама, – передо мной стояла миниатюрная, очень элегантно одетая, милая и скромная женщина… Рядом с нею был высокий, не знакомый мне, безумно красивый мужчина…».

И вдруг случилось чудо! То ли я повзрослел, то ли Пугачёва вышла из советской и постсоветской тени, но я вдруг осознал: то, как она запела, было не просто явлением, а явлением потрясающим. Одна за другой стали появляться песни настолько мастерские и по текстам, и по аранжировке, и по звукорежиссуре, да и по эстетической наполненности, что не полюбить их было просто невозможно. Безусловно, все они стали шедеврами отечественной эстрады, и Алла Пугачёва заняла законное и неоспоримое место примадонны – в том числе и для меня. Это сложилось не сразу, но сложилось абсолютно честно и естественно. И до сегодняшних дней в России она – вне конкуренции, видимо потому, что по каким-то неведомым причинам Алла Борисовна всегда умела и могла выбирать и строить свой репертуар: по сути у неё нет (почти нет) провальных песен. Она всегда была в авангарде эстрады, и даже сегодня искусство большинства молодых певиц просто меркнет в сравнении с тем, что создаёт отечественная прима.

Когда-то, во времена своей принадлежности к хиппи, я любил играть на гитаре её «Бумажного змея», «Журавлика» и «Лето звёздное». Удивило, что слова и музыка последней песни принадлежат самой Алле Борисовне. А цикл песен, исполненных Пугачёвой в фильме «Ирония судьбы…» до сих пор никем не превзойдён. Ни одна кавер-версия не выдерживает никакого сравнения – меркнет пред оригиналом.

Заметил, что самый значимый виток в творчестве Аллы Борисовны произошёл, когда в её жизнь вошёл интеллектуал высшей пробы Максим Галкин. Думаю, что последняя корреляция «женщины, которая действительно поёт» произошла не без его советов и участия. Интеллигент, филолог и лингвист по образованию, ироничный и тонко организованный, он не мог не внести должных уточнений в обрамление высококаратного творчества своей супруги, и это случилось, что позволило её голосу зазвучать окончательно и неоспоримо хорошо.

В наше время много нового в эстраде: например, программа «Голос» демонстрирует порою удивительное умение молодых исполнителей владеть жанром, но то, что делает Алла Борисовна, пока не достижимо, а впрочем, это и не нужно. Что касается искусства примадонны, то дело, видимо, в глубине её души, в невероятном чутье и силе таланта, в его способности видеть и нести подлинную культуру исполнителя. Сегодня Пугачёва – это априори всегда хорошо! Постепенно и у меня сложилась своя подборка любимых песен в исполнении певицы, среди которых «Мне нравится…», «Опять метель», «Будь или не будь», «Этот мир придуман не мною», «Дай нам Боже», «Любовь, как состояние» и «Ты там, я там».

Как-то раз я целый вечер посвятил её творчеству: на очень хорошей аппаратуре я слушал песни в исполнении Аллы Борисовны разных лет и окончательно убедился, что среди женщин на эстраде ей равных нет и долго ещё не будет. Таких, как Алла Борисовна, время выращивает десятилетиями, и дело даже не в голосе, а в смелости, правде и убедительности её души, её творческой природы.

Читать дальше