Терентiй Травнiкъ - Уставшая, усадебная милость

Ой, ты, Русь, поля – морские дали,
Острова неведомой земли,
Пусть хранят тебя от всех печалей
Белых колоколен корабли…

Неба ширь качается волнами,
Улетают на рассвете журавли,
Все проходит, но стоят на рейде
Белых колоколен корабли…

И для каждого когда-то день настанет,
Призовут подняться и уйти,
И тогда приспустят свои флаги
Белых колоколен корабли…

В ногах сорит душистый клевер,
Цепляет за рукав репей,
Повисло бархатной ферматой
Гуденье плюшевых шмелей.

Стоят вдоль берега дороги,
Как у обочины реки,
Цикорья удочки и донки,
В лазурь раскрасив поплавки.

Горчит полынь, желтеет пижма,
И донник медоносит в нос,
И с поля запах стойла пришлый
Целует, заломав, взасос.

Ах, лето, до чего ж ты чванно,
Лениво, томно и жирн о ,
Ну и, конечно, в гости звано,
Ведь многоягодно, грибн о .

Иду, любуюсь, чую: ветер,
Меня приветливо заметив,
Траве поклон отбить велел.

Она склонилась мне под ноги,
И дуб, тот самый, у дороги,
Вслед желудями зазвенел.

Не изменилось ничего,
Хоть время и не задержалось.
Храм сельский сердца моего,
Где купол покосился малость,

Где рядом пруд, заросший тиной,
Тропинка спутана травой,
Где полем в небе молчаливо
Кружится ястреб молодой.

Могилки скучились, обр а мив
Пейзаж с погостной тишиной,
По листьям дождик барабанит,
Не нарушая их покой.

На Литургии ектенья:
Две бабушки, набравшись силы,
И за тебя, и за меня
Взывают: «Господи, помилуй».

Вспотело лето росами и смолью,
Испарина тумана на полях.
Идет страда у солнечного взморья,
В предгорьях золотого сентября.

Стоят скирды, окутанные светом,
Взлетают вверх на перемол снопы,
И хвалят, и поют таланты лета
День-ночь плодоносящие сады.

Кусочек неба маленький
На поле золотом,
Как будто поле – солнце,
И солнце – его дом.

Решило небо точкою
Сойтись на васильке,
И знаю теперь точно я:
Оно в моей руке.

Касаюсь нежно пальцами
Прозрачной синевы,
Дошла до сердца синька
Небесно-голубым…

И, видно, васильку
Немного невдомек,
Что мне сегодня небо
Преподает урок.

Кусочек поля маленький
На небе голубом,
Так стало поле солнцем,
А небо – васильком.

Летний дождь, шумят деревья,
Обновляют свой наряд,
По стволам стекает небо,
Листья серебром горят…

Лужи пузырятся пенно,
Пахнет сыростью земля,
И шумит от «навожденья»
Озорная ребятня…

Бабки окна закрывают,
Дождик явно им не впрок,
Лишь в траве сырой мелькает
Белым тельцем мотылек.

В лесу, у оврага, где тонкие тени
Плетут из ветвей кружева,
Стоит дуб, одетый в пальто из шагрени,
Висят до земли рукава.

Качаются ветви. Скрипучи, что доски
На палубах старых галер,
И филин в дупле —
в оперенье матросском —
Пернатый ночной флибустьер.

Склоняю главу пред величием дуба,
Чуть слышно кряхтит великан,
И маленький желудь – не желудь, а чудо
На память кладет мне в карман.

Сегодня в поле я ходил не ради дела,
Не ради наслажденья красотой,
Нет, я ходил беседовать с цветами,
Беседовать с цветочной тишиной.

И не услышал я от них ни слова.
Молчали, как положено цветам.
Сев на травинку, шмель гудел басово
И гнул травинку все к моим ногам…

Быть может, я ошибся,
Заметив невпопад,
Но на дворе, похоже,
Июльский листопад.

Глянь, листьями деревья
Швыряют втихаря,
Как будто бы стесняются
Повадок Октября.

Не уж то снова учится
Природа рисовать
И охру в окись хрома
Решила добавлять.

А по земле шло лето,
И я его узнал,
Пусть дождь размыл приметы,
И ветер листья рвал…

Заметно от безделья маясь,
Но все ж достоинство храня,
Подсолнухи росли, толкаясь,
У деревенского плетня.

И, желтозубо улыбаясь,
По-детски, в предвкушенье дня,
Под сытой тяжестью качаясь,
Глядели глупо на меня.

Один, тот к солнцу повернулся,
Свое призвание храня,
Иной, лицом повиснув, гнулся
И дулся, ручки разведя…

Опушка – дивное названье!
Решил лес – будет на века —
Где солнце греет разнотравье,
Незримо нежность быть должна.

Перебирая буквы в слове
Под шепот, кажется рука,
Рука, играючи сползает
По спинке шелковой зверька.

Береза штриховатая,
Береза угловатая,
Пятнистая, ветвистая,
Не высока, не низкая,
Всегда немного грустная,
И, говорят, что русская,
Весною сок дающая
И Троице присущая,
Собой к себе зовущая,
Почти что всемогущая!
Для коробов плетения,
От Блока до Есенина,
Для дегтя и для чаги,
Для каши да для браги,
Сережками игристая,
Конечно же, плетистая,
Плакучая, могучая,
Порою, что скрипучая,
Лаптями прославл е нная,
Для веников отменная,
Аптечная, манящая
И во поле стоящая,
Для туесов, для поясов,
С корой сухою для костров,
Для сауны и бани,
Для Маши и для Вани,
Для хороводов рощиных
И песен доморощенных,
Для богатырской силы
И Зыкиной Людмилы,
Для Псковщины, для Брянщины,
Но прежде всех – Рязанщины,
Былинная, картинная,
Грибная, магазинная,
Фольклорно-переспелая,
Ну и, конечно – белая!