Владимир Быков - Дневниковые записи. Том 2

В связи с этим предлагается подготовить обращение к Президенту в плане более широкой постановки вопросов, например, взяв за основу относительно недавнее мое письмо в Общественную палату, которое прилагается ниже.

Однако прежде чем на нем остановиться хотелось бы несколько слов сказать об исходных основаниях, которыми следует руководствоваться при принятии решений, касающихся изменения существующих социальных построений и их структур. А именно о таких категориях как общественное сознание и прогнозирование, ибо задача в интересующем нас аспекте, я считаю, не в том, чтобы поднять ее новую, а в том чтобы выработать более или менее общее мнение созидающей части наших людей, и всесторонне, массово и целеустремленно его поддержать перед власть имущими, создать для них нетерпимую обстановку неприятия большинством их неправильных деяний».

И далее я повторил то, что у меня написано по этому вопросу в разных местах ранее.

07.08

«Матус, дорогой! Мы с тобой стали работать чуть ли не в режиме on-line. Вот, что такое Интернет! Твои два послания от 03.08 получил.

Перехожу теперь, после жарких споров, к житейским проблемам.

Прежде всего сообщаю, что на прошлой неделе после предварительного обследования побывал у врача Соболева».

Далее я привел примерно то, что написано у меня выше, и продолжил.

«Виталий дня четыре назад из больницы выписался, и сейчас же уехал в свой сад. Говорит, что там он себя чувствует много лучше, чем дома. Конечно, относительно, поскольку в целом его состояние весьма неудовлетворительное. И «не радующие ограничения» гораздо мощнее моих.

Марк, с которым я поддерживаю переписку (более редкую, чем с тобой, поскольку только я ему посылаю свои послания в электронном виде, а он мне обычной почтой), также пребывает в борьбе с хворями. Недавно оперировал один глаз, а теперь надо то же самое делать со вторым, но не может, т. к. глаз, пишет, стал слезиться и гноиться, и он никак не может от того избавиться. Но более всего стали у него нестерпимо болеть чуть не все кости.

Лен, с которым я познакомился, сдал совсем, даже не подходит к телефону, и я передаю теперь ему приветы только через Марину. «Планомерно сдает» и моя Галя. Ограничения в движении, слезы, жалобы. Удовольствия на чисто потребительском уровне: от принесенной мною конфетки, тортика, от чего другого аналогичного. А ведь и это радует!

А сколько уже ушедших в мир иной знакомых. Жуть. Недавно скончался Леня Виноградов.

Многие люди ведут совсем, по моим понятиям, прозябательное существование. Вроде Димы Балабанова, который теперь безвылазно сидит дома. И вообще, с кем не заговори, о ком не вспомни еще из живущих, больны либо сами, либо их жены или мужья, либо оба вместе.

Исключение – Борис Сомов. С ним иногда встречаемся и даже попиваем водочку или его самогон. Вот он ведет, на удивление, достойную человека жизнь. Вечно в движении; масса приятелей, причем много молодых, из поколения наших детей; каждый год он куда-нибудь ездит или летает. Впрочем, лучше я приведу тебе ниже выдержку из моих записей от 15.02.05.

Про вашу жизнь появились кое-какие мысли, но о них в следующий раз, как только они полностью оформятся в моей голове».

Не успел я закончить о Сомове, как он (такое совпадение!) звонит мне и приглашает к себе, поскольку Галка его куда-то уехала.

В 10 часов я был у него, и мы проговорили с ним весь день. Я, естественно, под впечатлением отмеченного «совпадения» вручил отпечатанную мною запись о его персоне, за которую получил благодарность.

У нас с ним, на удивление, благостное единомыслие чуть не по всем вопросам, исключая Сталина. О нем он, в порыве человеческой однобокости, всегда упоминает не иначе, как о «параноике». Из всех доводов противоположного и более объективного толка, он прореагировал, скорее прислушался, по причине другой человеческой слабости, лишь к одной байке о Завенягине.

Как у того во время пребывания на Магнитогорском комбинате стали арестовывать людей, и он, дабы спасти их и себя, выехал без согласования и соответствующего разрешения в Москву. Там позвонил Сталину и договорился о встрече. Рассказал ему об обстановке на Комбинате и, высказав при этом сомнение в своих силах, попросил поручить ему любое другое дело. А на следующий день получил от Сталина назначение ехать строить Норильский комбинат. «Достойная» для меня реакция Сомова на этот рассказ проистекла оттого, что в свое время по работе в Глазове он случайно столкнулся с неким Зверевым. Тот, являясь тогда (при аудиенции Сомова) Главным инженером главка в Средмаше, весьма авторитетно поддержал позицию Сомова по горизонтальному прессу, предлагаемому им к установке на одном из глазовских заводов, и тем произвел на Сомова сильное впечатление. Последнее было подкреплено еще и частным с ним разговором, при котором Зверев рассказал Сомову одну историю о себе и своей причастности к Норильскому комбинату.

Он тогда с командой, наделенной ревизорскими полномочиями, приехал на комбинат, и написал по нему кучу замечаний. Однако случилось так, что в день, когда Зверев собрался положить их на стол Завенягина, тот был, с повышением, отозван в Москву на пост… заместителя Берия. Прощаясь со Зверевым (после прочтения его ревизорской реляции), Завенягин, теперь уже со своих начальнических позиций, якобы сказал: «Ты сделал много справедливых и достойных внимания замечаний, так вот теперь оставайся за меня, и все сам исправляй…».

Как было тут Сомову не проглотить ненавистное имя, при такой-то сопричастности к столь неординарной личности, каковым представился ему Зверев – ставленник Завенягина, и, конечно же… не без ведома Сталина? Между прочим, не могу опять не отметить эту еще одну, из массы других, конкретность, где Сталин и многие из его окружения представляются нам, отнюдь не «параноиками», а истинно великими и нестандартными руководителями.

И какая же избирательность в нашей официальной прессе! Открываю БСЭ, и не нахожу там ни Норильского комбината, ни Завенягина, ни, тем более, Зверева. А ведь Норильский комбинат – одна, из многих, героических эпопей в истории советского государства!

11.08

Сегодня отправился к Соболеву узнать данные последнего анализа на биохимический состав крови, о которых мне ничего не было сказано в прошлую с ним встречу. Анализ оказался вполне удовлетворительным. Меня это обрадовало. Воспользовавшись благоприятным случаем, попросил его вновь не делать мне назначенное им ранее обследование на биопсию… и совсем неожиданно получил на то согласие. Ушел от него вовсе в приподнятом настроении, а ведь последнее – штука наиважнейшая в поддержании не только духа, но и тела.

12.08