Владимир Быков - Дневниковые записи. Том 2

«Дорогой Матус, чтобы установить наличие аденомы не надо чего-то там срезать. Срезают для того, чтоб узнать качество опухоли. Отлично, что ты «уверен в положительном результате» обследования. А если отрицательный, каково бы тогда было больному? Себя что-то не хочу ставить на его место: ведь математическая вероятность мне неугодного результата всего один к одному. И почему ты исключаешь, что у мнительного больного не могут преобразоваться обычные клетки в раковые при одном только напоминании о назначении ему подобной операции? А уж перейти в настоящую раковую опухоль они могут и у вполне нормальных людей, стоит им лишь объявить о наличии у них этих «негодных» клеток. О том, как это происходит, и что значит в жизни человека самовнушение и соответствующий психологический настрой, хорошо написал Солоухин в связи, думаю, с открытием тогда в Москве мощного онкологического центра. Я же со своей стороны считаю, что потенциально носящих в себе раковые клетки раз в 10 больше, чем больных раком. А не болеют они им только потому, что не были подвергнуты обследованию, и о раке не ведали и не думали. Должный иммунитет – есть прямое следствие доброго психологического настроя, уверенности в собственных силах, а отсюда надлежащей подготовленности армии защитников организма. Противоположное, наоборот, – есть часто следствие наших сомнений, нашей мнительности.

Кстати, при очередной встрече с доктором моя просьба об исключении названного обследования была воспринята и, как мне показалось, с полным пониманием».

20.08

«Дорогой Матус! В продолжение предыдущего.

Кондратов подготовил вариант письма Путину по вопросу становления Уралмаша, в котором пространно написал, что из себя представлял Уралмаш ранее, и что он сделал до войны, во время нее и после, а затем весьма нелогично, без соответствующего перехода, и совсем кратко резюмировал, что надо:

первое, – определить (не знаю как) собственника завода, при контрольном государственном пакете акций;

второе, – передать (не известно, каким образом) заводу все, что было до сего времени из его имущества распродано;

третье, – назначить (не известно кем) генерального директора;

четвертое, – разработать программу становления завода и возврата еще дополнительно ему кое-что из прежнего имущества (надо понимать из того, видимо, что не будет, по каким-то причинам, передано по упомянутому выше второму пункту).

Я не стал критиковать его трактат, а написал ему (в виде своих соображений) приведенное ниже.

«Мне представляется, что вопрос становления Уралмаша, несмотря на его значимость и актуальность, носит довольно частный характер в сравнении с сегодняшними проблемами страны во всей их совокупности.

В связи с этим предлагается подготовить обращение к Президенту в плане более широкой постановки вопросов, например, взяв за основу мое относительно недавнее письмо в Общественную палату, которое прилагаю».

А теперь о ваших последних коллизиях.

Мы их обсудили с Борисом Сомовым, и пришли к двум выводам.

По первому, в части теперешних военных операций, мы согласились примерно с тем, о чем я тебе писал еще в письме от 06.03.02 в связи с палестинскими событиями.

Так вот сейчас с вашими полумерами (которые демонстрируются СМИ в виде удручающих ничем не оправданных гигантских разрушений, гибели и лишений массы ни в чем не повинных людей) вы, в стратегическом плане получили лишь еще большую, кажется, ненависть к вашему государству.

По второму, мы совершено для меня неожиданно задали одновременно себе вопрос о целесообразности организации вашего государства и признали этот акт ошибочным и противоестественным для евреев.

Вы исторически давно ассимилировались со всем миром и приспособились жить в этом мире вполне, я считаю, прилично (достаточно упомянуть о том, что получили евреи в результате теперешнего нашего возврата к капитализму и кто у нас ныне в стране стал самым богатым?). И если эта ваша предприимчивость, хотя и с естественным озлоблением, но как-то без заметных эксцессов, проглатывается другими людьми в усредненной их массе, то в рамках отдельно взятого целого государства одержимые тем же менталитетом предприимчивости и желанием жить «красиво» неизбежно вызывают среди внешнего окружения, да еще бедного и не способного вовсе к самостоятельной организации для себя названной «красивости», самую настоящую ненависть, от которой, как я тебе писал, и проистекает террор. Трудно предвидеть благополучие в будущем. Ведь сегодня вы воевали при прямой американской помощи. А что будет, если она будет исключена? И сие весьма и весьма вероятно, ибо сама Америка – тот же островок в мире, объективно и не без оснований, недовольных ее особым положением. Дай Бог, чтобы мы оказались не правы в данной оценке. Бывай здоров. Всем привет».

21.08

Кондратов вместе с проектом послания Путину прислал, непонятно в связи с чем, интервью академика ОРФО Татаркина газете «Уральский рабочий». Посмотрел и накатал свое впечатление о нем.

«Уважаемый Александр Иванович! Не могу не откликнуться на ваше интервью редакции «Уральского рабочего», подготовленное Глазковым.

Я прочитал дважды: сначала бегло, схватив только форму и полемический его характер, и потому с восхищением; затем повторно, более внимательно, с должным анализом, на котором хотел бы остановиться и высказать кое-какие свои соображения.

Прежде всего, мне понравилось ваше вступление, где вы, представившись «не только как экономист, но и как юрист и еще немного психолог», на вопрос «когда мы будем богатыми?», с сакральной убежденностью ответили: «никогда». Оно напомнило мне столь же превосходное вступление известного английского физика Г. Бонди к книжке «Гипотезы и мифы в физической теории», в котором он уважительно отмечал, что «если читатель обнаружит в его высказываниях не слишком глубокую философию, то нужно помнить, что автор совсем не философ, а физик, а если что не понравится из сказанного им о физике, то вроде как можно учесть, что он к тому же числится еще и по кафедре математики», а далее утверждал, что в науке нет ничего абсолютного и что чуть ли не каждое утверждение вызывает у нас желание его уточнить, дополнить, а то и представить совсем обратное. «Известны из истории попытки добраться до «окончательных», последних уравнений, абсолютно исчерпывающих формулировок, теорий, охватывающих все. Однако, – пишет Бонди, – такая тенденция к поискам глубины кажется крайне рискованной, и не потому ли на этом пути не было получено пока никаких результатов?». И это про науку, а что тогда можно сказать о социальных проблемах?

Так вот примерно с таких позиций я подхожу к Вашему интервью.