Николай Петровский - Шедевры, обожжённые войной

Обстановка на фронте быстро ухудшалась, и уже к началу сентября 1941 года железнодорожное сообщение с Крымом было прервано. Эвакуировать ценности можно было разве что через Керченский пролив. Но и этот путь был далеко небезопасным, что подтверждает трагическая судьба Симферопольской картинной галереи. Ящики с предметами искусства были доставлены из Симферополя в Керченский порт, где они и находились несколько дней в ожидании отправки на Таманский полуостров. В ночь на 27 октября 1941 года в результате налета фашистской авиации все экспонаты галереи погибли – пропитанные маслом полотна сгорели дотла. В первые же месяцы оккупации Крыма Алупкинский дворец был разграблен офицерами штаба фельдмаршала Манштейна. Об этом, в частности, писал Е.Левит в своей книге «Осталось только на фотографиях». Изданная четверть века назад, эта работа, несмотря на некоторый налет публицистики и патетический слог, не потеряла своей актуальности и в наши дни, поскольку основана на тщательно выверенных архивных документах. Уже после того, как большая часть хранившихся в Алупкинском дворце художественных богатств была разворована, за дело взялись эксперты Оперативного штаба «Рейхсляйтер Розенберг». Эта нацистская организация, как известно, занималась вывозом в Германию с оккупированных территорий культурных ценностей.

Много важных подробностей о ее деятельности содержится в немецких трофейных архивах. Большой массив документов «хозяйства» упомянутого рейхсляйтера в настоящее время хранится в Киеве, в Центральном архиве высших органов власти и управления Украины. Мне уже приходилось писать о том, что эти материалы, к сожалению, все еще малодоступны для историков и практически не изучены. Однако в Министерстве культуры Российской Федерации имеется аннотированный перечень «киевской части» розенбергского архива, из которого мы и почерпнем необходимую нам информацию.

Первая запись относится к 20 октября 1942 года. Это – письмо сотрудника зондерштаба «Изобразительное искусство» доктора Роскампа, отправленное из Симферополя в Берлин руководству Оперативного штаба. Роскамп сообщал, что «63 полотна из Русского музея Петербурга, находившихся в Алупке как экспозиция передвижной выставки, подготовлены к отправке в Берлин (часть из них уже перевезена в Симферополь)».

Итак, в октябре 1942 года в Алупкинском дворце находилось всего 63 полотна из состава передвижной выставки Русского музея. А ведь, согласно акту временной передачи от 6 июля 1941 года, как мы уже знаем, коллекция состояла из 183 произведений. Так что 120 произведений остались на совести штабистов Майнштейна.

Пропажа такого количества картин не могла быть незамеченной для высшего руководства Оперативного штаба, ведшего учет награбленного с немецким педантизмом. Поэтому доктор Роскамп в своем письме вынужден был изворачиваться, прикрываясь, в частности, такой неуклюжей и двусмысленной фразой: «Некоторые картины были похищены после взятия города».

Вторая запись датирована 12 марта 1943 года. Руководитель Главной рабочей группы «Украина» крайсамтляйтер Георг Антон сообщал из Киева в Берлин об отправке из Симферополя 46 картин. «Ввиду спешки, – писал Антон, – картины, возможно, придется отправлять в Киев в рулонах».

Таким образом, спустя полгода количество картин уменьшилось еще на четверть – воры старались вовсю, пытаясь опередить друг друга. По немецким источникам можно также проследить маршрут, по которому художественные ценности из Алупкинского дворца вывозились в Германию. Остатки передвижной выставки сотрудники Оперативного штаба «Рейхсляйтер Розенберг» отправляли из Симферополя в Киев, а оттуда в Берлин.

Следует отметить, что недавно в архивах Розенберга был выявлен развернутый отчет группы «Крым», одной из структур оперативного штаба, в котором немало места уделено художественным ценностям Воронцовского дворца. Сама стилистика этого документа, как и других аналогичных материалов, весьма примечательна.

Потрясает лицемерие «искусствоведов» в фашистских мундирах. В одном из документов, например, отмечается, что, поскольку в будущем «создание Музея изобразительного искусства в Крыму не планируется», обнаруженные полотна для сохранения целесообразно перевезти в Берлин и «присоединить к фонду большевистских картин, которые находятся под охраной Оперативного штаба Розенберга». Текст отчета группы «Крым» тоже буквально нашпигован такими выражениями как «взято под нашу охрану», «удалось спасти». Можно подумать, что войну фашисты начали в основном для того, чтобы «спасти» сокровища русского искусства. Часто встречаются доносы на представителей конкурирующих германских служб, претендующих на то, что именно им поручено «распоряжаться всеми культурными ценностями». Достается и союзникам-румынам, которые похитили деревянное покрытие «купальни хана» в Бахчисарайском дворце, а саму ее «использовали в качестве отхожего места»…

Но вернемся к судьбе многострадальной выставки, точнее, того, что от нее осталось. Уже после войны, в 1948 году, из Берлина в Русский музей возвратились 35 картин. Еще 10 полотен тогда же ошибочно были направлены в Крым. Видимо, музейных работников, занимавшихся разборкой возвращаемых из Германии культурных ценностей, ввела в заблуждение немецкая маркировка на ящиках. Как позже выяснилось, картины находились в ящиках, на которых имелись надписи на немецком языке с указанием на то, что это экспонаты Керченского музея. Через некоторое время ошибка была обнаружена. Однако Комитет по делам искусств при Совете Министров СССР, в ведении которого тогда находились все учреждения культуры, решил поступить «по-братски». Пять картин были возвращены Русскому музею, а остальные пять, среди которых находилась такая известная работа Архипа Куинджи как «Ночь на Днепре», были переданы возрождавшемуся из небытия Симферопольскому художественному музею.

А злоключения возвращавшихся из плена полотен продолжались. Вскоре после освобождения Крыма было установлено, что в Алупкинском дворце находятся 25 картин Русского музея, которые немцы не успели вывезти в Германию. Однако возвратить эти экспонаты Русскому музею сразу не удалось. Дело в том, что во дворце графа Воронцова тогда размещалась так называемая Государственная дача – место отдыха высшей советской элиты. И шедевры русской живописи на многие годы стали частью интерьеров дворца, призванных услаждать отечественных вельмож. Могли ли они оценить художественный уровень этих полотен? Не спешите с ответом. В 1956 году, когда Алупкинский дворец снова был преобразован в музей, неожиданно обнаружилось, что из 25 картин 14 загадочным образом исчезли. Установить их местонахождение до сих пор не удалось. Известно, что есть такая категория постояльцев, которые, выезжая из гостиничного номера, норовят прихватить с собой в качестве сувениров пепельницы или элементы фирменной сервировки. Не исключено, что таким же «сувениром» для некоторых советских сановников стали полотна из Русского музея. Выходит, оценили…