Константин Исааков - Летучий голландец, или Эрос путешествий

Выйдя на берег, долго смотрю, как пацаны рассаживаются за «орудия» и, проплывая вдоль пышных и загадочных декораций, начинают веселую и безобидную пальбу. Пусть всегда они стреляют только из водяных пушек.

Многим в школе приходилось писать сочинения на тему «Какие мысли и чувства вызывает у меня…» тот или иной литературный герой. Вот я даже не о мыслях, а о чувствах. Тех, что вызывает у меня Париж, город с легкомысленной репутацией, город романтических эмоций и импрессионистских ассоциаций. Париж, который, вопреки правилам французской грамматики, обозначившим его мужской род, мне представляется женщиной. Прекрасной женщиной!

Я люблю тебя, Париж, практически как женщину. Не отдавая себе отчета. Не стремясь тебя постичь.

ПРОНИКНУТЬ С ЛЮБОВЬЮ

В Париж обычно приезжают либо с любовью, либо за любовью. Так и я. Кажется, это было только что: я застыл в оцепенении очарования, слушая на ступеньках Гранд Опера, как с десяток латиноамериканских студентов и студенток что-то радостно распевали под гитару перед привыкшим к совсем другой музыке зданием. Они были просто переполнены любовью: к городу, к миру, друг к другу. Да, в этом есть, наверное, что-то климатическое: они ведь из America Latina. Но как же это трогательно! Юные полпреды любви – в мировой столице любви.

И тут к ним присоединилась и группка парижских ровесников – на футболках написано: Université de Paris. Все вместе они поют какие-то малознакомые мне современные хиты, на полукуплете переходя вдруг с одного языка на другой, потом и на третий. А теперь от нас, оккупировавших эти театральные ступеньки, которые элегантно отсчитывались прелестными ножками многих поколений балетных див, отделяется длинноволосая китаянка – и тоже присоединяется к «хору». Она поёт что-то, возможно, своё, китайское, но, кажется, всем, кроме меня, знакомое, тоже вдруг переходя с родного языка на английский, а потом обратно. Её неожиданно поддерживает пожилая, в строгом костюме француженка, которую восторженно принимают в свои объятия латиноамериканские мальчики и девочки.

Мне нравится такая глобализация.

Но – вперёд и дальше! Я брожу в отрешённом очаровании по улочкам этого завораживающего города, исследуя его, как ненасытившийся любовник исследует каждый изгиб тела возлюбленной. Вперёд – и по бульварам Монмартра, где все женщины подобны фиалкам. Вперёд – и в глубины странного, внешне вроде бы незатейливого, но непостижимо запутанного «внутреннего мира» этого города: его подземки, Metropoliten.

В НЕКЛАССИЧЕСКОМ «ЧРЕВЕ ПАРИЖА»

Всякий раз у карты парижского метрополитена я надолго замираю в ступоре. И чувствую, что медленно и, одновременно, немедленно схожу с ума – как во время семейной ссоры, когда тщетно пытаешься проникнуть в логику нежно любимого, но абсолютно непостижимого «противника». Потому что «противник» – женщина, а она – другая вселенная. Да-да, парижское метро с его замысловатыми сплетениями и пересечениями линий, с множеством длиннющих коридоров, уходящих, порой практически в никуда, и лабиринтообразных стрелочек-указателей, мне представляется, придумала и осуществила женщина. И пусть справочники со мной не согласятся – я чувствую «чрево Парижа» именно женским. Всем ведь известно, что женская логика в нашем, мужском, понимании, по меньшей мере, замысловата. Да и сюжеты тут, в метро, случаются фантастические – совершенно недоступные моему, мужскому пониманию. Как тот, что происходит со мной в эти самые минуты.

Тупо уставившись в метросхему, я стою и пытаюсь соединить взглядом две точки на карте. Голосу за спиной – лет 20:

– Ça va? (от Comment ça va? – Как дела, все ли в порядке?)

Оборачиваюсь – уже с улыбкой надежды. Да нет же, ей вполне под 30, но по-французски легка и эфемерна – как ануйевский орнифль, утренний парижский ветерок. На своем заскорузлом без практики французском путано объясняю банальнейшую из проблем: как добраться из пункта А в пункт Б? Но уже в процессе формулирования «запроса», понимаю, что с данной конкретной секунды моя проблема – совсем в другом. В этом дружелюбно-удивлённом личике. В чуть гаврошистой фигурке. В длинных и тонких пальцах, чудесным образом тянущихся к моей ладони.

– Allons! – произносит она, и вот мы уже – рука в руке – заходим в вагон, и я понимаю, что сейчас со мной происходит невероятное чудо, которое, как всякое чудо, недолговечно, но важно его запомнить, сохранить, законсервировать в себе: это прикосновение, этот голос, этот гаврошеский облик. Мы куда-то едем, пересаживаемся, опять едем. Её ладошка по-прежнему в моей, и это ощущение невероятной близости ярче самого безумного секса. Происходит невесть сколько времени – секунд? минут? часов?

– Au revoir … – вдруг, откуда-то из моей эйфории прощальным шёпотом выдыхает она, тихонько подталкивая меня к двери вагона: то бишь твоя станция – и до свидания. А на самом деле: прощай! И я грустно понимаю: приехали.

Не раз потом выстаивал я подолгу на станции Pigalle, у той карты метро. Тщетно. Чудеса не повторяются.

«ЧЕСТНЫХ ПРОСТИТУТОК НЕ ОСТАЛОСЬ»

В Париже эротикой пропитан воздух. Не знаю, у кого как, а у меня даже произнесение самых нейтральных французских слов вызывает легкую, щемящую щекотку в низу живота. А обращённое ко мне дежурное: « Que voulez-vous manger?» официантки щекочет ушную раковину. Хочется ответить: « Toi »! В разных провинциях этой страны говорят на очень разном французском. Но именно в столице это язык короля-гиперсексуала Анри IV, другого монарха-эротомана Луи XIV и секс-символа XX века для дам всех народов Алена Делона.

А ещё каждый раз, выглядывая из окна своего отеля Villa Royale на площади с весьма определенной репутацией – Place Pigalle, я с неотвратимой заворожённостью маньяка вижу «линию бедра» уходящей за угол улицы, «пушистость ресниц» цветущих каштанов и ренуаровскую пышногрудость самой площади. Которая, впрочем, давно уже не соответствует ходившим о ней последние лет 200 легендам. Вот ещё один век минул – и в чём-то неизбежно изменился город, его женское естество.

Мы за столиком кафе на Place Pigalle. Сидим и, великие теоретики, анализируем парижскую женственность. Моим поводырем по теме – директор местной туркомпании «Париском Тур» Рубен Мкртчян. Рубен – уже много лет как парижанин, а потому знает толк в женственности. Бизнесмен-романтик, он про женскую красоту, как и я, готов говорить часами. Однако! Пока мы тут прекраснодушно размышляем за бокалом красного, Париж, подмигнув, выдает нам живую иллюстрацию. Напротив, у кромки тротуара, нервно курит сигару (настоящую, похоже, гаванскую) миловидная дамочка самого что ни на есть предбальзаковского возраста. Надо бы подойти к ней, пригласить за столик, а потом и в номер моего Villa Royale… Но как-то боязно! Тем более, что она, похоже, кого-то ждёт. Ну да, вот уже он и пришел – объятия, затяжной поцелуй (практически не выпуская сигары из нервных губ). Да, изменились твои обитатели, Place Pigalle. Поменялись «их нравы».