Газета Завтра - Газета Завтра 205 (44 1997)

Повреждение ядра культуры, кодов, содержащихся в этом ядре, прежде всего — “механизмов” состыковки и синтеза Смысла и Существования в единой формуле Спасения — это неизмеримо хуже, чем отказ от тех или иных ценностных ориентаций. Это отсутствие способности к производству и воспроизводству ценностей вообще — то есть утрата какой-либо социальности, какого-либо смыслодержания. Катастрофическая в любом обществе, эта утрата в России особо катастрофична. Ибо Россия вне смыслов, вне их единства с Существованием теряет буквально все.

Удар по “красному” повредил ядро российской культуры. И как минимум одно свидетельство тому, что это было не случайно, мы имеем. В пике катастрофы, связанной с подобным ударом, прорывающим в своей неслыханной исступленности не только ценностные оболочки красного этапа, но и само ценностное ядро, советник президента РФ господин Ракитов, человек неглупый и образованный, напрямую заявил, что задача так называемой реформы Гайдара состоит именно в шоковом ударе по ядру культуры, в сломе социо-культурных кодов, а не в экономическом или даже социально-экономическом трансформировании несовершенной действительности.

Подобная операция беспрецедентна и, по сути, означает посягательство на Историю, подрыв ее сущностных оснований. Свидетельство Ракитова значимо для нас лишь как фиксация неслыханного плана, явленного в тысячах безумных оскверняющих процедур, ударяющих именно по ядру российской смыслосуществовательной Целостности. После того, как это началось (а началось это задолго до краха красного империума — СССР), любая личность, любящая свою страну как идею и идею как свою страну, любая личность, связанная с российской смыслосодержательной целостностью, оказалась в каком-то смысле ЗАЛОЖНИЦЕЙ совершенного. И потеряла в этом своем высоком заложничестве право на абстрактный, оторванный от реальности выбор собственной смысловой ориентации.

4. “…ТАКАЯ ПАРТИЯ…”

Мы трагически ответственны и потому обязаны произнести, наконец, полную правду. Мы обязаны сегодня сказать, что сокрушительный удар по красному смыслу, прорвавший смысловые оболочки и повредивший ядро российской смыслосодержательной личности — это не преступление или предательство отдельных лиц! Это даже не преступление только большей части переродившейся верхушки коммунистической партии. Нет, это еще и преступление, поддержанное (в собственно политическом смысле) всей массой сформированного этой партией партийного Муравейника.

Увы, сегодня, в преддверии нового предательства, я вынужден делать то, что мне по-человечески глубоко претит. Но я не имею права отделять (как это делают лукавые политики, алчущие избирателей) некоего “рядового коммуниста” от “виновного в измене начальства”. Этот рядовой коммунист, если он не был муравьем, не имел права уклоняться от самоопределения в условиях шабаша конца 80-х годов. Любые ущербные действия (даже создание неумных, псевдофундаменталистских и псевдокрасных структур) в чем-то все-таки были лучше морока всеобщего муравьиного ликования.

А этот морок проявил себя не только на 27-м съезде КПСС (что было еще можно как-то понять), но и на 28-м съезде, где трижды объегоренные удавами-циниками “бандерлоги” плясали танец идиотского восторга в момент, когда подписывали себе и стране смертный приговор. Политическая организация предполагает наличие политической категории — ответственности ВСЕЙ партии за съезд, ею избранный. Политическая организация предполагает наличие такой же ответственности ВСЕГО пленума за то, что на нем принято. Политик, не желающий принимать решения, беременные предательством, не может ограничиться “особым мнением”!

Если политик считает, что его организация предает общество и идею, если он дал бой на пленуме (а даже этого не было) и проиграл этот бой, то он начинает собирать чрезвычайный съезд и бороться за исправление ошибок, сделанных его партией, ошибок, граничащих с преступлениями. Если политик проигрывает чрезвычайный съезд и видит, что его организация встала на путь предательства, он выходит из этой организации и создает новую на очищенном от скверны и провокационности идейном поле — во имя защиты своей страны. В противном случае, он не политик и не идеолог, а всего лишь “тонко организованный”… муравей, путающий соборность (высокие формы неповрежденной идеецентрической солидарности) — с покорностью, основанной на единстве верхушечного цинизма и низовой тупости.

Партия с гордым названием КПСС вела себя по-муравьиному много раз. 28-й съезд — это лишь высшее проявление подобного поведения. Но нельзя забыть и рабские пленумы — эти высокопоставленные муравьиные сходки, где чиновные муравьи ни разу не сумели (кстати, в отличие от того же Ельцина на октябрьском пленуме) набраться элементарного мужества для подлинно политического поступка и увести часть партии от скверны предательства, или просто выйти из партии, выбравшей путь смыслового, а значит, и политического самоубийства.

История не знает сослагательных наклонений. Что было бы, если бы Лигачев вышел вместе с Ельциным из состава Политбюро на октябрьском пленуме и создал свою партию, борясь за победу на выборах? Но… тогда это был бы не Лигачев! В этом и состоит рок самоубийственной муравьиности! Самоубийственной — не только и не столько для чиновных представителей данной породы! Прежде всего — самоубийственной для любимой нами страны, оказавшейся жертвой коллективного — и именно коллективного! — исторического предательства.

Мы стали заложниками этого предательства, и в качестве таковых обязаны перед лицом страны забыть о наших собственных (частных в этом масштабе) смысловых предпочтениях и спасать от истребления и Красный Смысл, и страну. Но при этом мы должны полностью отдавать себе отчет, что истребление оное творится не столько “посторонними” типа упомянутого мною Ракитова, сколько теми, кто лживо присягает красному смыслу, стрижет с этой лжеприсяги гнусно-жвачный политический дивиденд и — по сути — подрывает красный смысл изнутри, предает, выхолащивает, разлагает его непотребным трупным гнильем своей политической псевдотеории и псевдопрактики.

При этом нынешняя “вторая когорта предателей” сильно отличается от первой, собственно перестроечной.

У первой когорты могли сохраняться хоть какие-то иллюзии реформирования. Масса идиотизмов советского марксистско-ленинского псевдофундаментализма, абсурды нашей действительности могли вселять в партийные круги глубокую оправданную тоску и желание многое изменить. И на этом искреннем желании можно было паразитировать циникам и сознающим масштаб творимого “подрывникам”. Все то же самое, делаемое повторно, в ситуации, когда уже есть исторический опыт, есть иммунитет к наивности благонамеренного рвения, есть понимание, как легко наивностью подобных благих намерений мостится дорога в ад — уже совсем непростительно.