Лидия Каб - Понедельник. Литературный альманах. 9-й выпуск

Не седыми ослеплён годами,

А твоей пронзительной красой!

Л. Колганов

Зацветает опять баугиния,

отряхнувшись от старой коры.

Для тебя оставалась Богиней я

до последних дней звёздной поры.

Эта сила твоей первозданности

мне дарована раньше была,

хоть и жизни земной нашей странности

заразительны, как кабала,

чередою с фанерными позами

эталонов мирской красоты,

где кидают – смертельными грёзами —

с пантеонов подложных понты.

Эталоны все эти мне побоку

и, отбросив планктон кормовой,

повинуюсь я чувству глубокому

лишь к тебе, мой во веки СВЯТОЙ!

«Человек исчезает как тень»

(итал. Passacaglia della vita , лат. «Homo fugit velut umbra»)

Разливает молоко на кусты и на деревья

По весне корова Нут,* нежась в солнечной траве.

Это первые дары новолетнего преддверья,

Несравненные дары нагим веткам и листве.

Вновь теплом преобразилась онемевшая пора,

Расплескалась, развопилась, словно невидаль какая,

Обновилась диорама вдоль облезлого двора,

На припёке растянулась ящерица золотая.

Оживился пейзаж взбудораженным стаффажем —

Воскресенью нет числа на листках календарей.

Перекрикивая гул, воспарил галдёж над пляжем

Завершением сезона субтропических дождей.

* Корова Нут – древнеегипетская богиня неба (смена дня и ночи)

Она, как небес корабли,

плывёт, не касаясь земли,

младенца держа на руках.

Какой он оставит в веках

след дел – от столиц до окраин?

И было его имя Каин…

Она, как мираж пустыни,

идёт в длинном платье из сини,

к груди прижимая сокровище:

кто – ангел он или чудовище

для мира, так ждущего чуда?

Ему дали имя – Иуда…

Летит быстрокрылою птицей

в тунике из скромного ситца.

У мира всего наяву —

ребёнок родился в хлеву.

Какую он весть нам принёс?

И звали его Христос!

Зной (как среди песков Сахары)

дыханьем разогретых тел

подогревался и без пары,

не напрягаясь, буйно прел,

соединяя запах тленья,

морского бриза, пота псов,

испытывал домов терпенье

и обитателей дворцов.

По венам с жёлто-серой плазмой

в гондолах ёрзал сгоряча

и ниспадал слезой алмазной

со лба до самого плеча.

Я с ним сроднилась, будто с духом

венецианских мудрецов,

и на фасадах зорким оком

искала взгляды праотцов.

И силуэт в гробах каньонов

мелькал обломком миражей,

отбрасывая тень поклонов

из окон разных этажей.

Совсем не это время года

владело северным волхвом.

И уж совсем не та погода

роднит Венецию с «Петром».

Хотя и тот, и этот – камень,

но в обрамлении воды

закрылся плотным слоем ставень,

как в ожидании беды.

Столпотворенье Вавилона,

галдёж, как в пятничный базар…

А в небе облако-икона

лучилось, как из тьмы квазар…

Мосты, мосточки, гроздь фонтана…

У той, у этой ли воды

гулял поэт?.. У «Флориана»* —

свой счёт избранников судьбы…

Брег Сан-Микеле* – третий лишний

сей карнавальной суетни,

в могильные забился ниши

под звук цикадной стрекотни.

Покойный остров в жизни прений

стоит вдали, особняком,

и спит на нём мой светлый гений

под солнцем высохшим цветком…

*«Флориан» – самое старое кафе Европы, появившееся в далёком 1720 году. Его посещали многие известные личности, такие как Казанова, Хемингуэй, Байрон и Бродский. И в наше время здесь нередко появляются знаменитости.