Игорь Онофрей - Преступления без наказания

На этот раз Андрея уверили, что за минувшие 33 года сервис изменился в лучшую сторону, электровозы заменили тепловозы и что он будет приятно удивлён обслуживанием и непременно получит удовольствие от поездки.

В поездке за время долгого пути попутчики успевают подружиться, поругаться, сделать предложение и изменить. Ругаются реже. Скорее спорят, но расстаются, как правило, друзьями.

Желания общаться с незнакомыми попутчиками у Андрея не было. Напротив, хотелось побыть наедине с собой – такая возможность выпадает нечасто в суете и круговерти современного шального мира.

Однажды при встрече с одним из высокопоставленных чиновников большого министерства он и обронил эту мысль о сольном путешествии.

– У нас в России можно всё, – уверил чиновник Андрея и кому-то позвонил.

К перрону Андрея доставили с внушительным эскортом, и проводник с первых минут проникся к нему уважением. Один из провожающих пожал руку проводнику и что-то коротко сказал ему.

Проводник ловко убрал в карман кителя то, что было составным рукопожатия, и, когда поезд тронулся, заговорщицки подмигнул Андрею:

– Пусть господин не беспокоится, всё будет на высшем уровне.

Шёл 20-й год политики перемен и обновления России. Обращение «господин» применялось сейчас не только к иностранцам, как было лет двадцать тому назад. Однако Андрею резануло ухо это обращение, адресованное явно к бывшему «товарищу» с манерами мужика из глубинки, но при галстуке от «Кристиан Диор» и с бриллиантовыми запонками.

Однако Андрей вскоре забыл об этом эпизоде: он радовался выпавшей возможности побыть наедине с собой и, предвкушая длительный путь, весело поприветствовал кондуктора, который принёс ему постельное бельё. Затем, как водится, последовал чай в традиционном металлическом подстаканнике, и наконец двери, громко щёлкнув, закрылись.

В зеркале размером во всю дверь отражались купе с колышущимися свежими занавесками на окнах и редкое мелькание тусклых фонарей полустанков. Разогнавшись, поезд идёт мягко; ритмичное постукивание колёс гипнотизирует; пролетающие тускнеющие после заката пейзажи со временем не кажутся монотонными, и пассажир может часами, не отрываясь, смотреть в окно до того, как стемнеет. С наступлением темноты монотонность нарушают огни полустанков, станций и придорожных поселений.

Теперь предстояло расположиться поудобнее. Семь дней в пути в одиночестве, в маленьком купе, с мобильной связью, работающей только вблизи крупных городов, да и то ненадёжной, – казалось, это вовсе не то, что нужно сверхзанятому бизнесмену. Андрей тем не менее был рад, что сумел оторваться от суеты, позволил себе такой необычный отпуск и стал недоступен для всех.

…Итак, на свободную полку лёг плеер с дисками новой коллекции классической и современной русской музыки. Там же разместились, в надежде быть прочитанными, несколько книжных томов. Это были произведения русских писателей – книги Андрей покупал постоянно, но они годами томились на книжных полках в ожидании почти невозможного – свободного времени. Вот сейчас, вероятно, и настал их черёд!

Вагон-ресторан блистал белизной скатертей и радовал глаз изящно расставленной посудой. Не похоже, чтобы пробка от шампанского уже могла приправить искусно и аппетитно приготовленные блюда дождём накопленной гари с потолка. В ресторане было много свободных мест – возможно, потому, что вечер ещё не вступил в свои права, а возможно, потому, что цены здесь были довольно высокие для русских среднего достатка. Да, за тридцать три года всё изменилось в корне. Не приходится заранее подкупать официанта, чтобы и сервис, и блюда были отличные. С сервисом, правда, не торопились, но спешить было некуда.

Двести граммов ледяной «Сибирской» водки сменили усталость долгого дня на приятную расслабленность, и Андрей решил перед сном начать читать новую книгу. Однако после тёплого душа и выпитой водки усталость взяла своё, и глаза стали закрываться уже после первой страницы. Волшебный ритмичный перестук колёс погрузил Андрея сначала в гипнотическую дрёму и совсем скоро – в такой редкий для него глубокий сон. Проводник обещал разбудить к завтраку по прибытии к первой остановке в большом городе, до которого ходу было больше восьми часов.

Проснулся Андрей от того, что кто-то бесцеремонно тряс его за плечо. Он открыл глаза. За окном ещё стояла кромешная тьма, значит, проводник – а это был он – оказался в купе явно не для того, чтобы разбудить Андрея к завтраку. Лицо проводника выражало смесь виноватости и растерянности. Позади него, в двери купе, стоял огромный «шкаф» в военной форме. По большой звезде на погонах Андрей понял, что это генерал, но каких войск – не разглядел.

– Вы нас извините, – суетился проводник. – Товарищ генерал вынужден разделить с вами СВ.

Почему здесь всё ещё «товарищ» и генерал был «вынужден», Андрей понял чуть позже. Чертыхаться, качать права, разбираясь с проводником, было бесполезно. В России, где нет ничего невозможного, действительно можно было всё, и максимум, что он мог сделать позже, – это пожаловаться тому самоуверенному министру, который обещал ему полное одиночество.

Андрей быстро собрал лежащие на второй полке диски и книги и, не вступая в разговор, молча лёг на свою. Он был раздражён наглостью проводника, который прервал его сон. Генерал громко вещал проводнику, что ему нужно принести, и, наконец, дверь купе со щелчком захлопнулась. Андрей лежал лицом к стене и слышал, как генерал шуршал бумагой, наверное, доставая продукты.

После того как Андрея разбудили, поезд стоял не больше минуты, и что это была за остановка, Андрей не знал. За окном светились 2–3 фонаря – явно какой-то небольшой полустанок. Он вспомнил слова проводника при отправлении из Хабаровска, что следующая остановка будет только к завтраку. Значит, это не плановая остановка. Потом он узнал, что поезд остановился здесь именно ради генерала, а полустанок находился недалеко от ракетной базы.

Прерванный сон не возвращался. Через некоторое время вновь открылась дверь, нарушая ночную тишину, и в купе вошёл проводник с подносом. Ресторан уже был закрыт, но, как вы помните, в России нет ничего невозможного. Андрей повернулся на другой бок, чтобы видеть происходящее. На подносе была закуска, которую вряд ли мог затребовать обычный пассажир. Андрей с любопытством разглядывал, как подобострастно проводник освобождал столик и пытался уместить принесённое на его крошечной поверхности. Такое поведение проводника было бы типичным до развала СССР, когда звезда генерала да ещё звезда Героя много значили, но и военные и герои потеряли свою значимость после 1991-го, если их имена не были связаны с власть предержащими.