Александр Шестун - Непокорный арестант: от «Кащенко» до «Бутырки». Часть 2

К сожалению, сегодня любая газета является объектом бизнеса, а лакмусовая бумажка – лояльность власти. Каждый творческий коллектив видит своё безбедное будущее не в ярких и популярных статьях, а в возможности найти себе жирного спонсора, способного оплачивать убытки от политически выверенных текстов. Неудивительно, что Алишер Бурханович как слон в посудной лавке – умудрился испортить лучшую газету в России и пытается угодить силовикам, Кремлю и приближённым олигархам. В газете взбунтовались 13 ведущих журналистов отдела политики и заявили о своём уходе. Причиной стала публикация о замене Валентины Матвиенко на посту спикера Совета Федерации главой СВР РФ Сергеем Нарышкиным – рокировка перед транзитом власти, задуманным в Кремле после 2024 года. Это уже не первые отставки в «Коммерсанте». Предыдущий крупный скандал случился из-за публикации, в которой говорилось, что Владимир Путин секретным указом присвоил первому заместителю своей администрации Сергею Кириенко звание Героя России за участие в президентской избирательной кампании в 2018 году. В результате подал в отставку шеф-редактор издательского дома «Коммерсантъ» Сергей Яковлев.

Как только в конце 1980-х начала выходить газета «Коммерсантъ», я был её первый подписчик и читатель, ещё учась в Костромском технологическом институте. Разумеется, после таких изменений, инициируемых уголовником Алишером, выписывать или покупать эти издания возможно только для использования в туалете.

Все уже давно привыкли к тому, во что превратилось нынешнее российское телевидение, где идут бесконечные низкопробные сериалы и политические шоу, рассказывающие, какие дураки на Украине и как мы всех побеждаем в Сирии, не объясняя, правда, зачем России эти территории. Находясь на свободе, я имел возможность смотреть новости на телеканалах «Дождь», BBC, YouTube, а сейчас вынужден слушать знаменосцев телевизионного жанра Соловьёва, Киселёва, которых Артемий Троицкий так метко назвал говорящими опарышами. Особенно под этот красочный образ подходит Киселёв в своих любимых светло-серых костюмах, с белой головой и кривляниями. Движения, как у червяка на протухшем мясе.

* * *

Мои доводы в суде были железобетонными. Согласно записям в трудовой книжке и данным из налоговой инспекции, с 1991 года по конец 2003-го я занимал руководящие должности в коммерческих организациях. Согласно справке Государственной налоговой инспекции по г. Серпухову №737 от 28.01.1998 г., Шестун А. В. занимается предпринимательской деятельностью с 07.02.1992 г. Его доход, например, за 1995 год составил 88 650 000 рублей. За 1996 год – 41 990 000 рублей. Чего вполне хватало в те годы на постройку моего дома.

Имея под рукой статью «Коммерсанта», я прошёлся по доводам обвинения: «У Шестуна была старенькая машина Volvo, маленький убыточный магазинчик и полуразрушенный домик».

Как же можно так нагло лгать государеву оку? У меня был новейший автомобиль Volvo S70, купленный в салоне «Независимость», у официального дилера, когда этой машины там и в наличии не было, она была представлена только на картинках, поставлялась прямо с завода в Швеции и стоила 50 тысяч долларов США. «Браво» был самым крупным магазином отделочных материалов, с самым большим оборотом, а Шестун был его единоличным владельцем, как и базы металлопроката на железнодорожной станции Серпухов-2 с крупнейшим оборотом металла в городе. Дом Шестуна площадью 400 квадратных метров построен в начале 90-х, за 10 лет до того, как Шестун стал главой Серпуховского района. Я единственный чиновник в Подмосковье, у которого все доходы и траты на строительство дома указаны в налоговой декларации. Понятно, судья Потапова это слушать не хотела. Видимо, поэтому трансляция прервалась, хотя само заседание длилось до вечера.

После суда сходил на УЗИ почек, желчного пузыря, и врачи сделали вывод о наличии обширного сладжа и необходимости в будущем холецистэктомии – удаления желчного пузыря, так как оттуда камни, как из почек, не достают. Причина – конечно, длительная голодовка. Было это 30 марта, шёл 50-й день отказа от пищи. Впоследствии камни сформируются у меня и в почках.

* * *

Раз уж начал рассказывать о своей трудовой деятельности, самое время подробно и детально объяснить, как я зарабатывал деньги, как годами строил дом, в какие попадал переплёты. И двумя абзацами тут не обойтись, поэтому, пожалуй, начну с самого начала.

Работать я начал сразу после седьмого класса. Все наши ребята поехали в трудовой лагерь, однако я своё лето организовал по-другому – пришёл в отдел кадров «Научно-производственного объединения по разработке и освоению автозаправочной техники» (НПО АЗТ) и попросился на работу. Меня и ещё нескольких юнцов оформили чертёжниками. Разумеется, за кульман нас никто не поставил. Инженеры чертили, мы ездили в совхоз. Каждый день я садился в автобус и отправлялся на «битву с урожаем» в «Заокский». Трудились в овощеводческой бригаде Галины Рыбаковой, Героя Социалистического Труда. Я бы ей и ещё десять медалей вручил. Никогда раньше таких людей не видел – она одна пахала, как все мы – двадцать человек – вместе взятые.

Через месяц получил свою первую зарплату – восемьдесят рублей, и на самой ранней электричке рванул в Москву – покупать маме подарок… Приехал в «Польскую моду» где-то в шесть утра, а «хвост» у магазина уже стоял приличный. Топтался в очереди аж до обеда и всё зря – ничего не смог подобрать. А нашёл то, что искал, в обыкновенном универмаге Олимпийской деревни. Красный импортный джемпер сразу привлёк моё внимание, и после тщательного осмотра решил – беру. Выбор оказался очень удачным, джемпер до сих пор ещё хоть куда, и мама иногда надевает его.

На последнем курсе ПТУ нас довольно часто отправляли попрактиковаться на фабрику. Меня с другом Мишей Павловым ставили на комплект ткацких станков (около сорока), мы обслуживали их в три смены. Причём Мише в ночную работать не позволял возраст, поэтому на своём участке я дежурил один. Признаться, было немного страшновато. Не потому, что Мишка знал больше, просто одна голова хорошо, а две-то всегда лучше. Станки же были сложные, и проблем с наладкой хватало. Зато сколько гордости, когда я за месяц работы получил 164 рубля! Сумма эта казалась просто ошеломляющей, особенно если учесть, что мои родители-инженеры приносили в месяц по сто двадцать рэ…

А ещё (пусть кто-то на этом месте и улыбнётся) я тогда с гордостью осознал свою принадлежность к рабочему классу. Особенно это ощущалось как раз в ночную смену. Представьте: шесть утра, поют соловьи, небо окрашивается розовыми облаками, а мы, рабочие ткацкой фабрики, идём домой… И никого, кроме нас, вокруг нет. Мне даже вспоминались рассказы Горького о рабочих и фабричном гудке.