Владимир Старцев-Фомин - Что вам расскажет арестант

Я прошëл через все наказанья
И руки всех их палачей,
Их, кто отдал меня на страданье
Под клич своих лживых речей.

И кого-то другого не снова ль
Вновь толкают они на краю? —
Как когда-то меня, уже вдоволь
Испившего чашу свою.

Сколь же труд не достоин их бравый, —
Какая их мать родила,
Кто суд сотворяет неправый
И лживые пишет дела?

Все приëмы на нас отработав,
Те, что сталинским больше сродни,
Из себя показать патриотов
В подлом деле умеют они.

А страна же всë не правовая, —
Наши матери, сëстры сейчас,
Жëны наши, пороги у них обивая,
Ищут правду в спасении нас.

А у них всë иные задачи,
Но мы, им не являясь врагом,
В наше общество верим иначе,
И в страну наша вера в другом.

Чтоб в свободах быть миру примером,
А не в гнëте народа, – так вот, —
Что же им по плечу, маловерам,
Кто не верит в страну и в народ?

Вера их в государство, в державу,
В свою власть, что должна быть всегда
В их руках по сакральному праву, —
Взлëт их мысли и наша беда.

Только знайте вы все, что пред Богом
Предстоит наша Русь на пути
И, недуги имея во многом,
Чрез преграды ей должно пройти.

Народ забудет это далеко не скоро,
Исход свой страшный через море зла,
Которым Русь во времена кровавого террора,
Из века одного в другой прошла.

И мы живëм теперь и носим в своих генах
Доныне тот мертвящий душу страх,
Что был посеян теми, кто горит в гееннах,
Как и они сожгли народа треть в кострах.

Я разучился верить в розовые сказки —
Когда все беззаконья, сделав надо мной,
Чинят расправы власти снова для острастки,
И управленья этим методом страной.

Когда верхушки круг купался в изобилье,
И очумела Русь от пира их, что всë у них горой,
Изгои, мы, оболганные, отверженные, были
Все обречëнными лежать в земле сырой.

И Бог свидетель, как мы выживали,
Попав в немилость и опалу у властей,
Они жильцов в нас видели едва ли,
И в лагерях нам не собрать своих костей.

Нас ныне тьма коснулась только краем,
Отрыжка прошлого и его мрачных лет,
Но образ времени был нами узнаваем,
И потому иллюзий у нас не было, и нет.

Нам, дав дозированно толику свободы,
Вновь на Руси закручивает гайки власть,
И вот зазимок за последние все годы,
Уже отнял назад еë большую часть.

Живя вновь в страхе, ходим мы под риском,
Нам тоже страшные достались времена:
Русь узнаëт нас, поколенье новое, по спискам,
Когда выкрикивают в тюрьмах наши имена.

Нас не стреляли на закрытых полигонах,
Но жизни нашей – жуток ныне час,
Когда глазами хмурых лиц в погонах,
Родная Русь своих детей не видит в нас.

И в пасынки еë нас не пустили тоже,
А нас отверженных немало на Руси,
И уповаем мы: Ты, милосердный Боже,
Воззри на Русь Твою, и всех нас, с Небеси!

В узилищах, из под земли,
Из ада, где нет света,
Не больше рук, чем две мои
Вверх к небесам воздето.

В зловонном смраде и дыму
От табака и серы,
В озлобленности, здесь никому
И ни во что нет веры.

Жестокий и неправый суд
И власть с бесовской ложью
Лишь злобу за собой несут,
Унизив правду Божью.

В железах, тьме сидит народ,
Безвинно принимая муки,
Страдая от своих невзгод,
И с семьями в разлуке.

Под сапогом казëнным Русь
Живëт и корчится веками,
И я к тебе, Господь, тянусь
Своими тощими руками.

Не в силах веры здесь свечу
Зажечь я для духовной битвы
С жестокостью и лишь шепчу
За всех, кто здесь, молитвы.

В той темноте глаза глядят
Вверх с выраженьем муки —
Мои, и тянутся, дрожат
В последних судорогах руки.

Живëм мы и не знаем наперëд,
Ни в старости, ни в молодости ранней,
На что Господь нас в жизни призовëт,
И для каких готовит испытаний.

Я суетливо жил, и грешник, и простак,
Но вот доносы, оговоры, всë другое,
Явились, жизнь мне вывернули так,
Что из меня в миг сделали изгоя.

Всë началось с конфликта, а затем
Враги мои в целях защиты в своëм деле
Оговорили, – так от всех проблем
Себя избавить этим захотели.

И воплотили в жизнь сюжет такой,
Что сатаны по замыслу достоин:
Донос в спецслужбу, где жестокою рукой
Капкан был мастерски устроен.

Придя к чекистам через черный вход,
Через дружков в продажной сей структуре,
Им навязали ложь свою, наоборот
Там правду вывернув, – и дело их в ажуре.

И вот у них все козыри в руках:
В стране спецслужба управляет всеми,
Сопровождая дело на своих штыках,
Что ныне как часы работает в системе.

Система их одна работает у нас
Всегда без сбоев – это, право, жалко,
Опять репрессии в который раз,
И в беззаконьях вся смекалка.

Так что же доказать в суде мог я,
Когда из камня изваянье, идол,
Глухой к защите был судья,
Который ложь за правду выдал?

Ничто секретом не было для нас
Для всех, я знал, какой, откуда ветер дует,
И то, что с делом поступил заказ,
И чем этот судья рискует.

Конечно, можно многое понять:
Чтоб сильный относился благосклонно,
Пред ним заискивают, а органы опять
Боятся судьи больше, чем закона.

Я знал об этой публике, про связь
С доносчиком, где местный был Иуда,
Но в суд в тот день пришëл я, не боясь,
В душе наверное надеявшись на чудо.

И вера твердая тогда во мне была,
Наивная, в закон и в правосудье, —
Ведь я не ведал, как тут делают дела,
Используя все это как орудье.

И вот судья читает приговор —
Финал спектакля, микропредставленье,
В котором он лишь ложь и оговор
Переписал из дела, с обвиненья.

Мавр сделал дело, и злодей
Ушëл, всем видом выразив усталость,
Лишь вышел, как толпа людей
Шумливо в этот зал ворвалась.

Я всей начавшейся вокруг возни,
Всех действий этого чужого люда,
Энтузиазма их, не понимал, ни кто они,
Что делают, взялись откуда.