Михаил Полищук - Поцелованные Одессой

С затаённой грустью вспоминает об Одессе Николай Васильевич Гоголь, посетивший город в 1850 году:

« Временами солнце глянет так радостно, так по-южному! Так вдруг и напомнится кусочек Ниццы !» ( Гоголь. Из письма матери).

Своим европейским обличьем Одесса впечатляет не только приезжающих россиян, но и тех, кто знаком с Европой не понаслышке:

« Европа ещё раз предстала перед нашими глазами, – восклицает французский визитёр, посетивший город в 1838 году, – после первого же взгляда, брошенного на Одессу, с борта судна, пришедшего из Константинополя. – И продолжает: – Внешний вид прямых ровных линий улиц, широкие фасады домов и спокойные тона строений пробуждали много дорогих воспоминаний… Именно европейский город… полный изобилия, движенья и веселья » ( H. Hommaire de Hell. Travels in Steppes of the Caspian Sea, the Crimea, the Caucasus… – London, 1847).

P.S. На формирование европейского аромата Одессы, несомненно, повлияло то, что изначально большинство её граждан были выходцами из Греции, Италии, Германии, Франции и даже из Швеции и Дании.

« В первые десятилетия становления города иностранцы составляли преобладающую часть его населения – в 1819 году лишь примерно каждый четвёртый из одесситов был русским либо украинцем…» ( Стивен Ципперштейн. Евреи Одессы. История и культура).

Особенность Одессы, на фоне культурно-исторических реалий России, – не только в её европейской ауре, под обаянием которой оказываются её гости. Какие-то черты Одессы позволяют жителю США Сэмюелю Ленгхорну Клеменсу (позже прославившемуся как писатель Марк Твен), обнаружить в ней удивительное сходство с обликом и духом городов Америки.

По прибытии на родину, после посещения Одессы в 1867 году в качестве журналиста газет «Альта Калифорния» и «Нью-Йорк трибюн», он публикует книгу путевых заметок «Простаки за границей», где, в частности, делится следующими впечатлениями от встречи с городом:

« По виду Одесса точь-в-точь американский город: красивые широкие улицы, да к тому же прямые; невысокие дома ( в два-три этажа ) – просторные, опрятные, без всяких причудливых украшений; вдоль тротуаров наша белая акация; деловая суета на улицах и в лавках; торопливые пешеходы; дома и все вокруг новенькое с иголочки, что так привычно нашему глазу… Так что мы едва не пролили благодарную слезу, едва удержались от крепкого словца, как то освящено добрым американским обычаем. Куда ни погляди, вправо, влево, – везде перед нами Америка !»

О схожести исторического облика Одессы XIX века с городами Америки рассуждает профессор Стэнфордского университета (США) Стивен Ципперштейн в своей книге «Евреи Одессы. История культуры 1794–1881 гг.», опубликованной в 1985 году:

« Если Вильна похожа на Минск, Могилёв на Витебск, а Екатеринослав напоминал Елизаветград, то Одесса сохраняла свой неповторимый облик и колорит. Если уж приводить здесь какие-либо аналогии, то Одесса, скорее всего, была чем-то схожа с американскими портовыми городами, но только с теми из них, что расположились на границе, как, например, Чикаго или Сан-Франциско, где сочетание духа предпринимательства, вольности и целеустремлённости создали мир, свободный от самодовлеющего прошлого ».

Неповторимый колорит Одессы, отличавший её от городов и традиционных весей России, не только и не столько во внешнем облике, впечатлявшем её посетителей, сколько в чём-то более глубинном, существенном – в том, что она являлась «плавильным котлом» (melting pot), в котором многочисленные этнические группы населения «переплавлялись» в специфическую общность, идентифицирующую себя с «гением места» (Genius loci), запечатлённом в слове «одессит».

Рождённый в Одессе грек, болгарин, еврей, русский, украинец, итальянец, француз и т. д. мог произнести с таким же чувством достоинства: «Я одессит !». как рождённый в Америке немец, англичанин, итальянец, ирландец и т. п. с гордостью произносит « Я американец !» …

В этот день или, возможно, вечер, в зале пивной Гамбринуса, удостоившегося со временем чести быть запечатлённым в романтической повести Куприна, всё те же завсегдатаи – « немцы, мастеровые, моряки, портовые рабочие. Из “интеллигенции” два-три пьяненьких журналиста, артисты, не получившие жалованья, и суфлёры, потерявшие голос » ( А. Дерибас ). На сей раз шуму и громких разговоров было гораздо больше. Играли в домино и шашки. Вместо денег играют на «самолюбие». Но самолюбие задевалось сильно, и горе было победителю. Пахло пивом и табаком… Неожиданно по залу проносится взбудоражившая присутствовавших весть – Франция объявила войну Германии.

Хозяин заведения немец Николаи приказывает по этому поводу прикатить свежий бочонок пива – и сам разливает его по кружкам и разносит его посетителям без всякой оплаты. Находящиеся в зале немцы вскакивают и дружно хором запевают «Die Wacht am Khein».

Среди публики затесался француз-сапожник Сирьяк, предпочитавший пить вино в погребе Коре, а пиво – именно у Николаи. По убеждению – он истый якобинец, который ненавидит Наполеона III, не стыдясь его ругать как в присутствии французов, так и немцев. Но услыхав, как после пропетого гимна Германии немцы провозглашают тост во здравие кайзера «Hoch» Вильгельму, он тут же почувствовал себя французом и в патриотическом угаре возглашает «Vive Г Empereur!»

« И французы, и немцы, живя в Одессе далеко от своей родины и потеряв с ней всякую деловую связь, сохранили в себе беззаветную любовь к ней. И в пивной Николаи, и в павильоне Годфруа бились их сердца и волновались их груди в унисон с грудью и сердцем Франции и Германии » ( Александр Дерибас. Старая Одесса…).

Удивительная вещь – в плавильном котле Одессы, превращаясь в одессита, ты не теряешь лояльности к своей исторической родине, к культуре своих предков:

• грек продолжает чувствовать себя греком, активно интересуясь жизнью на исторической родине, принимая активное участие в греческой «Филики́ этери́я» – ( греч. Φιλική Εταιρεία) – тайном «Обществе друзей» Греции;

• болгарин остаётся болгарином, разделяя чувства патриотизма к своей исторической родине с проживавшим в Одессе Христо Ботевым, болгарским национальным героем, революционером, поэтом и публицистом;

• поляк продолжает испытывать национальную гордость, встречая на улицах города находящегося здесь в ссылке своего земляка – поэта Адама Мицкевича.

Заметим – и это никого не смущало. Никому не приходило в голову ставить под сомнение их лояльность и патриотизм, который они испытывали к своей малой родине под названием Одесса.