Владимир Шапиро - Шапириада

© Владимир Шапиро, 2018

ISBN 978-5-4493-4271-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Владимир Шапиро родился в 1940 году в Москве на Тверском бульваре в семье аспирантки ИФЛИ Елены Яковлевны Арлюк и профессора математики Генриха Михайловича Шапиро. Окончил 182-ю московскую школу. Затем учился в Московском физико-техническом институте, а после его окончания 25 лет работал в Институте атомной энергии им. И. В. Курчатова в отделе академика Исаака Константиновича Кикоина, где занимался экспериментом в области физики твердого тела.

В 1992 году репатриировался в Израиль. С 1993 по 2008 год работал в Холонском Технологическом Институте преподавателем физики. Под руководством выдающегося теоретика профессора Израиля Дагобертовича Вагнера (1945 – 2006) разработал и читал курс «Введение в квантовую связь».

В 2000 году учился на журналистских курсах при газете «Вести», и после их окончания опубликовал в «Окнах» около двадцати статей и интервью, в основном, об ученых-физиках. «Ответственность ученых за свои открытия» стала темой его журналистского расследования. Академик Виталий Лазаревич Гинзбург, один из создателей водородной бомбы, прислал подробные ответы на вопросы, заданные ему по электронной почте, связанные с ответственностью ученых за участие в работе над оружием массового уничтожения. Эти ответы Виталий Лазаревич поместил в своей книге «О науке, о себе и о других» (Москва, 2001). Итогом этого расследования стали две книги: «Мораль и бомба – о моральной ответственности ученых и политиков в ядерную эпоху» (Москва, URSS, 2007) и «От кванта к атомной энергии – физики-первопроходцы» (Издательский дом ИНТЕЛЛЕКТ, Долгопрудный, 2016).

В журнале «Мигдаль» (Одесса) были опубликованы статьи мемуарного характера об отце , математике Генрихе Михайловиче, и о деде – одесском враче-психиатре, профессоре Михаиле Борисовиче Шапиро.

В 2005 году в Петах-Тикве в издательстве «Штрих» вышла в свет приуроченная к 75-летию автора книга «Врата надежды», где были собраны некоторые рассказы и избранные интервью.

Когда я был совсем маленький, я не знал, что я Шапиро. Я даже не помню, что было вначале – я узнал, что я еврей, или что я Шапиро.

Первый раз я попал в больницу, когда мне было лет пять. Мне удаляли гланды. Палата в Филатовской больнице была большая и светлая. Больные дети играли в малоподвижные игры. Щупленький мальчик был летчиком. Его самолет доставлял детей на их родину. Гогоберидзе в Грузию, Карапетяна в Армению, Петерса в Латвию. А куда отправить Шапиро? «Раз твоя фамилия кончается на „о“, значит – на Украину», – сказал летчик. «Ты что, какой он украинец? Он же еврей!» – вмешался мальчик постарше. Куда отправить еврея, никто не знал. Я почувствовал себя чужим и несчастным.

Английский язык я начал учить с третьего класса. Учительницу по английскому мы не любили и звали ее Чита. Было в ее облике что-то общее с обезьяной из фильма «Тарзан». На одном из уроков Чита вдруг объявила нам: «Программа преподавания иностранного языка обязывает меня познакомить учеников с типичными фамилиями разных народов». И тут Чита подвела теоретическую базу под невинную попытку маленького летчика из Филатовской больницы отправить детей на их историческую родину. Дети с фамилиями на «ов» и «ин» показывали пальцами на учеников с другими окончаниями фамилий и требовали от Читы немедленного вердикта. Когда разобрались с явно неславянскими фамилиями, все обернулись в мою сторону. И тут Чита как-то смешалась и сказала, что хотя эта фамилия и кончается на «о», она, конечно же, не украинская. Такая фамилия встречается у англичан, французов и у некоторых других народов. Так я стал инородцем.

Хотя я и учил английский семь лет в школе и еще три года на Физтехе, я так его и не выучил. Виной тому моя очень скверная память и система обучения иностранному языку в Советском Союзе. Язык знали хорошо только те, кто имел в детстве частного постоянного учителя или учился в привилегированной «английской» школе. На Физтехе нас научили читать научную литературу на английском. Прочитал я самостоятельно несколько адаптированных книжек и думал, что, если представится случай, смогу как-то говорить. Вероятность, что такой случай представится, была крайне низкой, но он представился. В 1968 году в Москве проходила международная конференция по магнитным явлениям. Несколько молодых физиков из московских научных центров были привлечены в помощь оргкомитету. И вот я в МГУ, на лацкане пиджака у меня карточка с надписью: «Шапиро, СССР». А напротив меня известный американский физик. У него на карточке: «Шапира, США». Я пытаюсь что—то говорить. Но у моего американского коллеги не хватает терпения слушать мой лепет. Он очень экспансивен. Он рад этой встрече, он хочет многое обсудить, и просит позвать переводчика. Переводчика не нашли. Встреча двух Шапиро сорвана. Воистину два мира – два Шапиро. Но он Шапира, а я Шапиро. К чему бы это?

Еврейский язык я тоже не знал. Об иврите вообще не имел понятия вплоть до репатриации. Что же касается идиша, то в детстве его я слышал довольно часто. Моя мама дружила со своей бывшей бонной Ритой Карловной. Когда они не хотели, чтобы я понял, о чем они говорят, они переходили на немецкий. Так меня уверяла моя мама. Когда я стал постарше и стал возмущаться, что при мне говорят на немецком, Рита Карловна всплеснула руками: «Мишигене, какой немецкий? Это же идиш!».