Терентiй Травнiкъ - Временное и постоянное. Публицистические статьи

Как-то раз дедушка обмолвился, что самое неприятное – это ждать и догонять. Тогда я с ним согласился, но прошли годы, и по отношению к первому я во многом пересмотрел свои настроения. Всё не так уж просто в размышлениях по этому поводу. Дело в том, что есть два вида ожидания. Первое чем-то похоже на предвкушение: оно волнительно, томно и, если хотите, слегка сдобрено азартом. Кто хоть раз покупал лотерейный билет, тот понимает, о чем идет речь. В целом я не азартный человек, но хорошо помню, с каким нетерпением ждал, когда подойдет очередь и папа наконец-то купит десяток билетов книжной лотереи-спринт (была такая) и даст мне не меньше половины из них разорвать по пунктирной линии. Так вот, первое состояние ожидания сродни томлению.

Есть другое, и оно напряженное, горькое, тревожное… Скажем, ожидание опаздывающего к вам на встречу человека или ожидание результата сданного вами анализа крови на СПИД или онкологию. Такое ожидание имеет совершенно иное воздействие на вашу душу. Увы, но ждущая душа не умеет отгораживаться от второго, и если вы из ждущих душою, то одинаково отдадитесь и тому, и другому процессу.

Теперь немного об ином… Если есть души ждущие, то, разумеется, должны быть и те, которые ничего не ждут. Таких немного, но они есть. Как правило, их обладатели тотально проживают всякий момент жизни, что делает их внутренне богатыми и наполненными благодушием. Они спокойны и рассудительны, независимы и мудры. Видимо, это философы, мистики, но никак не художники. Последним свойственно заглядывать за горизонт событий в ожидании нового. Увы, но и здесь существуют различия. Часто среди ничего не ждущих встречаются абсолютно безразличные люди, из категории лжемудрецов, лишенные инициативы и всякого интереса к жизни. Они попросту не замечают нового, потому как не допускают, что оно вообще может быть. Если у ждущих время линейно и как бы идет вперед, то у этих оно замерло. Такие люди просто живут, живут, живут… и всё.

Удивительно, но есть еще и третий тип ждущих, точнее было бы сказать, антиждущих людей. Они как будто ждут, но ждут возвращения чего-то такого, что уже произошло с ними в прошлом. Если и ждут перемен, то только тех, которые с ними уже случились. Они тоскуют по ушедшим годкам молодости, вздыхают о потерянном здоровье или об утраченном месте работы… И так далее. Они желают повторения ушедшего. Пожалуй, это единственный тип из трех представителей ждущих, которые на вопрос о том, хотели бы они прожить свою жизнь заново, отвечают согласием, делая при этом акцент на желательном повторе лучших мгновений прожитой ими жизни. Среди них больше всего флегматиков и меланхоликов. Те же, кто ожидает прекрасного далёка, могут вполне отнести себя к сангвиникам. Удивительно, но холерикам не нашлось места среди ждущих, но и к тем, кто ничего не ждет, они явно не относятся.

– Перемен! Мы ждем перемен! – восклицает поэт Виктор Цой.

– Что вы, друг мой! Не дай вам бог родиться и жить в эпоху перемен, – возражает ему философ Конфуций.

– Волга впадает в Каспийское море. Как бы чего не вышло, – поддерживает его Беликов, учитель греческого языка, герой чеховского рассказа «Человек в футляре». И как бы репликой в сторону завершает беседу трех Катерина из драмы Островского «Гроза», с удовольствием погружаясь в воспоминания о своей жизни в доме родителей: «Я жила, ни об чем не тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня как куклу, работать не принуждала, что хочу, бывало, то и делаю». И вправду, неплохо. Но, увы, неумение и нежелание видеть лучшее и ждать его привело к трагической развязке в судьбе этой женщины…

Завершая эссе, я неожиданно услышал по радио, что завтра снова будут дожди. Почему-то вспомнилась вчерашняя хорошая погода, и я погрузился в сладкие переживания, вспоминая об ушедших теплых деньках. Вечерело, и пасмурность только усиливалась. В какой-то момент я вспомнил про свою душу. Та, видимо заметив мое к ней внимание, сладко потянулась и сказала о том, что точно знает: над облаками светит солнце, а потому осталось только дождаться, когда оно выглянет. Как-то неожиданно, но все вдруг встало на свои места. Я подошел к окну, отодвинул занавеску: дождь лил как из ведра…

Что ж, как-никак я из ждущих, а потому осталось только предаться своему привычному состоянию: закрыть глаза, увидеть погожий денек и дождаться его, а пока просто поживем…

Интересно, сколько надо заниматься добрыми делами, чтобы в конце концов втянуться в них настолько, чтобы они стали для тебя каждодневной естественной потребностью. К плохому, хотя и не сразу, но все-таки привыкаешь, а вот с хорошим все обстоит намного сложнее. Как ни крути, но хорошее в себе надо постоянно поддерживать, и это называется трезвиться и бдить. И действительно, чуть расслабишься – глядишь, опять сорвался и упал. Складывается ощущение, что человек после грехопадения настолько глубоко увяз в грязи, причем где-то там, на генном уровне или на уровне подсознания, что вылезти из нее – задача почти невыполнимая. К спиртному человек привыкает от одного до трех лет, к табаку – быстрее, уже через полгода регулярного курения, а к некоторым видам наркотиков, по крайней мере на физиологическом уровне, почти сразу, а вот говорить «спасибо», не опаздывать или предлагать элементарную поддержку человек учится всю жизнь. Все плохое в человеке опирается на определенные душевные области, такие, как тщеславие, самолюбие, зависть, желание выделиться и доминировать. Негативная привычка как бы затушевывает реальную картину, происходящую в его душе, и на какое-то время делает его неотразимым героем в собственных глазах. Так функционирует эго, пораженное гордыней. Именно гордыня заставляет человека злоупотреблять различными веществами, создающими иллюзию духовной реализации, и становиться зависимым от них. И это правда: ведь не случайно все святые указуют на гордыню как на корень всех человеческих бед. Избавляясь от гордыни, мы начинаем легко и быстро привыкать ко всему благому, стараясь ему следовать. Самым действенным лекарством для пораженной гордыней души является смирение. К сожалению, мало кто понимает, о чем в данном случае идет речь. Многие из нас путают смирение со скромностью, кротостью, а иногда и терпеливостью, даже с интеллигентностью, но все эти добродетели имеют к смирению самое малое отношение. Да простит меня читатель за мое дерзновение рассуждать на эту тему, обнаруживая тем самым отсутствие и во мне смирения как такового.

И все-таки, что же такое смирение, и почему отцы церкви так настоятельно заботятся именно о нем в нашей духовной жизни? В словаре мы находим, что смирение – это религиозное сознание человека со скромным отношением к самому себе. Проявляется в почтительности, вежливости и отсутствии гордыни. Казалось бы, проще некуда, но последнее делает из смирения тяжелейшую задачу, ибо избавиться от гордыни означает не что иное, как вернуться в рай. Нахожу еще ряд ответов на вопрос о смирении, объединяя которые, можно сказать так: смирение – это осознание величия Бога. Понимание себя как существа, сотворенного Богом. Это жизнь в согласии с тем, чего желает то духовное, что есть в нас. Это жизнь в любви через милосердие, сострадание и уважение к достоинствам человека и принятие его недостатков. Смирение предполагает, что нет ничего выше Творца, который, как никто, знает, что именно лучше и нужнее для нас. Это – когда вы без страха и обиды на судьбу принимаете все те проблемы, которые на вас свалились, зная, что за вашей спиной всегда есть Бог. И все-таки после этих рассуждений что-то еще не складывается в ответе на данный вопрос. Возникает ощущение, что всего лишь была предпринята попытка ответа на вопрос.