Юрий Слобода - Советский бог Сталин

В один из таких вечеров, когда лёгкие осенние сумерки медленно поглощают багровый закат, заливший пол неба… шпана сидела у костра… Всего несколько минут назад скрылось солнце… Сосо рассказывал об одноглазых великанах из нартского эпоса, которые хотели закатить солнце в каменную пещеру, украв у людей свет. И о доблестном витязе, который вышел на борьбу с ними и победил, высвободив светило. Сосо повторял книжные слова, голосом витязя: «Кому желаешь добра, скажи, чтобы не причинял зла бедным и слабым. Пусть не делает другому то, что самому себе не желает». Это раненый витязь прощался с землёй и небом… Сосо закончил рассказ. Потрескивал сухой самшитовый хворост, выбрасывая искорки… Где-то вдалеке залаяла собака… Вскочил на лапы дремавший Булат. Сосо встал, подошёл к Алану.

– Скажи, брат, мы ведь не душегубы?

Поясняя, что геройства нет, лишать жизни неповинных ни в чём птичек ради забавы. Другое дело, устроить налёт с погромом на зажиточного лавочника Элгуджи Милахвари, посчитать камнями его горшки.

– Дело говорит! – обрадовался черноглазый Симон, от нетерпения ёрзая и вскакивая с камня. В больших глазах его отражался блеск огня от костра.

Идею шумно одобрили. В этот поздний вечер благородная шпана совершила разбойничий налёт на богача. Горшки, стоявшие рядами у мастерской, разбивали камнями и палками. Сторож палил во все стороны из ружья. Получился настоящий разбойничий налёт! В сумятице Симон подвернул ногу, прыгая в темноту. Вместе с другом Сосо они ковыляли к его крыльцу. Ночь была тёплая и светлая. Сосо приостановился, указывая на луну:

– Тетри Гиорги выходит на поединок с нечистой силой.

– Кто это?

– Белый Гиорги – небесный борец и бог луны.

Сосо повернулся к другу, поясняя:

– Повсюду добро борется со злом.

Пришёл домой Сосо поздно, уже засыпая, обратился к склонившейся над ним матери:

– Скажи мама, а у птички есть душа?

А ещё, что запомнились в детстве маленькому Сосо, это рассказы его дяди Сандала про кукушку, внешне безобидную птицу, но хитрую и коварную. Он просил его снова рассказать об этом и поправлял, если дядя ошибался. И дядя Сандала в который раз усаживал мальчика рядом и говорил:

– Эта птичка сама не хочет строить гнезда и не хочет кормить своих деток. Она, как приветливая птица-соседка, крутится в том месте, где хорошие птички стоят своё гнездо, и откладывает в чужое гнездо своё яйцо.

У Сосо уже на глазах появлялись слёзы. А дядя продолжал:

– Вылупившийся из чужого яйца кукушонок постепенно выбрасывает из гнезда всех маленьких и несчастных птенчиков… а птички начинают кормить кукушонка вместо своих деток.

Слеза сбегает по щеке Сосо.

– Почему эти птички такие глу-у-пы-ы-е?…

– Бог не дал разуму.

Кеке, мать Сосо, быстро подбегала к плачущему ребёнку и забирала от неразумного дяди.

Мать Йосифа, стройная и большеглазая Кеке, работала по найму, обстирывая соседей и местную знать. Без работы не сидела, всё спорилось в её ловких руках: стирка и шитьё, уборка, выпечка, уход за птицей, обрезание лозы. Зарабатывала совсем немного, но на жизнь не жаловалась, только молилась, поворачиваясь к старенькой иконе. Лик Иисуса на потрескавшейся дощечке был задумчив и спокоен. А её большие глаза становились ещё печальнее. Сосо она поясняла, что у Господа много просящих. Он духовный отец всех людей. А их значимо больше, чем прихожан у священника Христофора в Гори. Когда-то в церкви, куда привела его ещё маленьким мать, больше всего малыша Сосо поразили фрески храма. Было тихо, спокойно и таинственно, как на пустыре перед самой грозой… Старик Христофор подозвал его, поманив пальцем.

– Швило, подыми глаза. – он указал на купол. – Это композиция «Вознесение Господне». В центре окруженный сиянием небесной славы, восседает на радуге сам Иисус Христос. Его фигура превышает по размерам фигуры остальных и выделяется на фоне всей композиции более плотным и насыщенным колором. Это Христос в момент Преображения на горе Фавор. А восемь ангелов несут сферу небесной славы, в которой возносится Христос.

Но Сосо видел всё по-другому.

Фигуры фресок притягивали его и всё было, как во сне… Медленно возникло яркое свечение из которого появился Иисус, чистый лик свой направив прямо на него. И Сосо не мог пошевелиться… а затем, свечение медленно рассеивалось, словно пар, обращаясь в невесомые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь стёкла… На душе стало свободно и хорошо, тело наполнилось невесомой лёгкостью… Сколько так было – неизвестно… Нет. Это показалось. Христофор показал ему и подошедшей Кеке книгу. А Кеке что-то зашептала святому отцу.

Так, по просьбе матери обучать Иосифа русскому языку и чтению взялись сыновья священника Христофора Чарквиани. Начали с изучения грузинского букваря, с которым он разобрался за неделю. Сосо схватывал всё на лету, хотя на изучение азбуки и азов элементарного чтения отводился целый год. Особенно помогала освоиться в чужом доме маленькому Иосифу малышка, дочь священника, с которой они вместе играли в куклы в перерывах между занятиями. Иногда они брали кошку, она становилась волшебным конём в их сказках. Братья Чарквиани были старше Сосо и сестры и им было не интересно возиться с ними. К тому времени мать Сосо, богопослушная Кеке, уже снимала комнату у семейства Чирквиани. Кеке Джугашвили была строгая и верующая, а лупцевала сына лозиной исходя чисто из добрых побуждений, выгоняя из него бесов.

Последний раз посетил свою мать Йосиф Сталин будучи уже главой государства, это было за несколько лет до её смерти.

– Почему ты меня так сильно била, мама?

– Так надо было.

– Кому?

– Богу. Не жалей розги для сына своего, если ты любишь его. Так сказано в писании.

Старушка смотрела на него спокойными слезящимися глазами.

– Иосиф, кто же ты теперь, говорят, большим человеком стал?

Он слегка улыбнулся той улыбкой, когда шутил.

– Царя помнишь? Ну, я вроде теперь царь.

Пожилая женщина вздохнула, на мгновение задумавшись о чём-то.

– Лучше б ты стал священником… царей убивают.

Сталин усмехнулся, думая о своём. Новый же завет учит нищебродству. Бедность – это благодать, призри богатство, ни к чему оно. Рай будет на небесах, а пока нужно мытарствовать и терпеть. Иудаизм, в который вписано православие, преподносится как некая независимая русская вера. А священники, взявшие на себя роль посредников с богом, набивают себе мошну. Но разве скажешь об этом матери…

Как-то, вопрос о боге задал Йосифу Сталину его сын, Василий, но скорее не из любопытства, а из озорства. Что ответит отец? И тот ответил, со свойственной ему мудрой лаконичностью: «Не имея доказательств по данному вопросу, можно говорить об этом вопросе всё, что угодно, считая это правдой или нет. Как кому угодно.»