Владимир Мединский - О русском воровстве, особом пути и долготерпении

Знакомая картинка?

Читатель еще в наивности своей не понял, для чего все эти ухищрения? Элементарно! Чтобы не было легкого соблазна договаривающимся сторонам друг друга ОБМАНУТЬ!

Увы, никакие договора в наш век не помогают. Все равно обманывают, «кидают», выставляют в дураках.

Зато наши предки-купцы не утруждали себя ведением протокола, сложностями юридического оформления сделок. Они не имели никакого представления о процедуре выпуска акций или о работе Биржи. И знаете, у них получалось! Частные договоры доверявших друг другу купцов оказывались вполне достаточными для того, чтобы создать «обчество» и вполне благополучно им руководить.

Собирались купцы обычно не в домах друг друга. То есть ходили и в дома, вели степенные разговоры и порой даже дружили семьями. Но дела вели и сделки заключали… в трактирах.

Только не надо начинать песни об «извечном русском пьянстве», мол, без стакана купцы договориться не могли. Эту басню мы уже подробно разбирали в предыдущей книге. В трактире, к слову сказать, ВООБЩЕ по большей части нашей истории спиртным не торговали. Наливали в другом заведении, кое называлось - кабак. Трактир же - место для еды и неспешного ЧАЕпития. [41]

Да и чем, собственно, плохое место для бизнес-переговоров?

Международная система страхования, кстати, ведет свое начало со сделок, заключавшихся в лондонском кафе Ллойда. Основные сделки американских воротил начала XIX века тоже заключались в кафе и ресторанах на улице Уолл-стрит, в голландской, а затем английской колонии Нью-Йорк - Новый Йорк. [42] И лишь позднее вместо «бизнес-кафешек» на Уолл-Стрит возникли гигантские бизнес-центры, выросли банки и биржи.

Так что манера договариваться «за чашкой чая» у русских и западных предпринимателей как раз была одна. А разница в другом - в уровне взаимного доверия. Вот европейцы как-то друг другу верят мало. Им нужен нотариат, письменное подтверждение сделки. Нужна бумага, подтверждающая владение своим паем в общем владении, - акция. Нужен нотариус, чтобы фиксировать сделки, и адвокат, чтобы вел дела в суде, не позволял обмануть.

А русским купцам все это сомнительное счастье казалось не обязательно: они доверяют друг другу, проклятые дикари.

В XVII веке на акционированном капитале соляных и рыбных производств сколотились колоссальные состояния Г. А. Никитникова, Я. С. Патокина, Д. Г. Панкратьева, Н. А. Светешникова, В. Г. Шорина, О. И. Филатьева и множество рангом пониже.

В XVII веке в купцы мог пойти любой лично свободный человек, а их было больше половины населения. Среди черносошных крестьян в XVII веке «владельцы черной земли совершают на свои участки все акты распоряжения: продают их, закладывают, дарят, отдают в приданое, завещают, притом целиком или деля их на части». [43]

Этот крестьянский капитализм зашел так далеко, что возникли своего рода «общества на паях», союзы «складников», или совладельцев, в которых каждый владел своей долей и мог распоряжаться ею, как хотел, - продавать, сдавать в аренду, подкупать доли других совладельцев, а мог и требовать выделения своей доли из общего владения.

М. М. Богословский писал: «В севернорусской волости XVII века имеются начала индивидуального, общего и общинного владения землей. В индивидуальном владении находятся деревни и доли деревень, принадлежащие отдельным лицам: на них владельцы смотрят как на свою собственность: они осуществляют на них права распоряжения без всякого контроля со стороны общины. В общем владении состоят и земли, и угодья, которыми совладеют складничества - товарищества с определенными долями каждого члена. Эти доли - идеальные, но они составляют собственность тех лиц, которым принадлежат, и могут быть реализованы путем раздела имущества или частичного выдела по требованию владельцев долей. Наконец, общинное владение простирается на земли и угодья, которыми пользуется, как целое, как субъект… Река с волостным рыболовным угодьем или волостное пастбище принадлежит всей волости, как цельной нераздельной совокупности, а не как сумме совладельцев». [44]

Право же, тут только акционерного общества и биржи не хватает! Или просто они не были нужны?

Эти отношения предпринимателя и государства сломали «реформы» Петра I. Действительно, после него дворяне и чиновники последовательно считали себя то ли особым сословием, то ли даже «отдельным» народом… Ровней «черному люду» они себя не числили, помогать купцам и вообще вникать в их презренные делишки решительно не хотели.

Характерна судьба Ивана Тихоновича Посошкова. Происходил он из оброчных крестьян села Покровское, близ Москвы, которые работали в мастерских Оружейной палаты государева двора. Иван был грамотен, владел многими талантами, навыками, благодаря чему «никогда не празден был и дней своих не терял даром».

Родился он в 1652 году, а к 1692 переехал в Москву. К концу жизни владел двором в Петербурге, двумя дворами в Новгороде, двумя небольшими имениями со своими крепостными в Тверской и Новгородской губерниях.

Он изготавливал денежные станки для монетного двора и как лучший механик был представлен царю, открывал нефтяные месторождения, устанавливал фонтаны, изобретал разные воинские орудия, занимался винокурением и торговлей. Незадолго до смерти пытался получить разрешение построить полотняную фабрику.

Посошков подготовил ряд экономических проектов: «О денежном деле», «О новоначина-ющихся деньгах», он автор нескольких сочинений.

За несколько месяцев до кончины Петра I Посошков адресует ему рукопись своей книги «О скудости и богатстве». [45]

В ней Посошков предлагает реформы, которые не только обогатят все сословия, но и само государство. Увы, он не знаком с сочинениями западных экономистов, а посему создает русскую экономическую науку фактически с пустого листа. Он все придумывает сам. Что характерно: для Посошкова экономика - лишь часть общественной жизни, а не самое главное в ней. Не жизнь зависит от экономики, а экономика создается для обеспечения всей общественной жизни. [46]