Владимир Мединский - О русском воровстве, особом пути и долготерпении

Приходилось ли Вам, дорогой читатель, определять своих знакомых как сангвиников, флегматиков, холериков или меланхоликов? Эти термины ввел И. П. Павлов. Доводилось ли Вам обращаться к психологу или читать книжки по психологии? Тогда Вы черпаете из родников, открытых И. М. Сеченовым.

Большинство современных психологов считает себя своего рода «научными внуками» Зигмунда Фрейда. Все современные школы психологии, и теоретически, и практические, вышли, в конечном счете, из его теории психоанализа. Но сам Фрейд был бы невозможен без великих русских предшественников - Сеченова и Павлова. Сам он об этом не упоминал… То ли стыдился бородатых православных учителей, то ли очень уж хотелось самому покрасоваться на месте отца-основателя. Но факт остается фактом. Научная психология создана именно нашими людьми, и ничего тут не поделаешь.

Фрейд жил в обществе, где дешево купить и дорого продать - вопрос жизни и смерти. В результате наука наукой, но очень многие его работы стали сильно отдавать шаманизмом.

Шаман ведь что делает? Убеждает больного, что вся его хворь сосредоточена в этой вот палочке, и бросает палочку в огонь… Больной выздоравливает силой внушения: ведь его болезнь уже уничто жили!

Нельзя сказать, что Сеченова совсем забыли… Московская медицинская академия носит имя Сеченова, его упоминают в курсах истории науки для многих специальностей. Но разве можно сравнить российскую известность этого великого ученого и шумную мировую славу «шамана» Фрейда?!

А параллельно с западными школами психологии в России продолжала жить и совершенствоваться русская школа психологии, осознававшая себя в тесном союзе с медициной и физиологией.

Великий врач и психолог Владимир Михайлович Бехтерев стремился создать комплексное учение о человеке. Решение «проблемы человека» Бехтерев видел в создании широкого учения о личности на стыке многих наук. Он полагал, что изучение функций головного мозга и умение управлять этими функциями приведет к воспитанию человека, не склонного к аномалиям в поведении. Микстура Бехтерева, знаменитая «бехтеревка» - одно из практических достижений Владимира Михайловича.

За счет синтетического подхода к науке, соединении данных разных наук в одном исследовании он создал такое учение, которое опережало западную науку на десятки лет. Мы не умеем ценить ни своих достижений, ни своих великих людей. Если бы не «бехтерев-ка», Владимира Михайловича уже почти забыли бы. А нам бы чтить его память больше, чем память его скверного ученика Зигмунда Фрейда. И памятники бы поставить. [258]

Школа Бехтерева продолжалась и в СССР. Продолжается она и сегодня.

А известна она до обидного мало. Прилавки магазинов завалены творениями Эрикссона, Адлера, Юнга, других западных психологов. Массовыми тиражами выходят творения Козлова и Нарбекова. [259]

Зато мало кто из читателей сей массовой литературы слышал и о Наталье Петровне Бехтеревой, [260] внучке Владимира Михайловича, продолжившей его дело. В Институте мозга человека РАН в Петербурге проведены уникальные исследования, делающие приоритет России мировым, а наших зарубежных коллег - отсталыми отпрысками, которым еще двести лет учиться застегивать брюки.

В этом Институте под руководством Н. П. Бехтеревой ученые научились выделять участки головного мозга, «отвечающие» за те или иные реакции организма, за различные психические и физиологические функции. Настолько научились, что они могут лечить наркотическую или игровую зависимость… хирургическими методами. Стоит такая операция немало, но наркомана и правда могут вернуть к жизни, аккуратно «заморозив» небольшой участок его мозга. И все, личность человека сохраняется, а проклятой зависимости нет.

Было очень интересно ознакомиться с французской фантастикой на эту тему. [261]

В действие не одного и не двух романов вводятся то «хирург Наталья из Ленинграда», то «русские врачи, делающие невероятное с мозгом»… Вокруг открытий русских врачей совершаются всевозможные преступления.

И в очередной раз становится обидно за нас: ну что, не могли бы мы сами написать такого рода вагонную литературу? Неужели не можем сами прославить своих замечательных ученых - хотя бы таким способом?

А пока что идеи и открытия, составляющие наш приоритет, «благополучно» воруют. На Международных конференциях по функциональному картированию мозга человека зарубежные коллеги пели хвалу Институту мозга человека и его сотрудникам. Как и во многих других случаях, зарубежные ученые охотно присваивают наши достижения. А почему нет? У нас до сих пор ученый осознает себя как слуга общества. И как член профессионального сообщества, как интеллигент. Он - член корпорации, своего рода «цеха ученых». Он - часть образованного слоя, миссия которого - хранить знания, нести просвещение в массы.

Открыл что-то новое и интересное? Скорее поделиться, опубликовать, рассказать. И уж конечно, постараться применить новое открытие для облегчения страданий больного, для излечения.

Так и Попов поторопился применять изобретенное им радио до того, как получил патент. Полезно же. Имеет значение для общества и государства.

А западный ученый не таков. Он вырос в обществе, где приоритет - не знание, не образованность, не польза для общества, а деньги. И не член он сообщества, не просветитель, а предприниматель-индивидуалист. Какой-то русский дурак рассказывает о том, что может резко продвинуть науку? Так надо присвоить то, о чем он рассказывает! Что с воза упало, то пропало.

В своей книге Наталья Петровна Бехтерева не раз рассказывает о ситуациях вроде сложившейся после выхода в 1977 году книги «Мозговые коды психических процессов». Тут же, почуяв приоритет, а вслед за ним и запах денег, один зарубежный коллега, «знающий наши работы и цитирующий их в других своих исследованиях, здесь „обошелся“ без нас. Ну что ж, надо не только работать, но и уметь бороться за сделанное…» [262]

Наверное, бороться за сделанное и правда надо уметь. Но только почему ученые должны бороться? Где правоохранительные органы? Где правительство Российской Федерации? Почему они заняты совершенно другими делами?