Владимир Мединский - О русском воровстве, особом пути и долготерпении

И Дени Папен, известный французский изобретатель и инженер, в 1680 году построил паровой котел, которым никто не хотел заниматься. Тоже не самый веселый сюжет. История невостребованности умного человека - всегда грустная. Но ведь никому и в голову не приходит, что Франция в XVII веке - научно и технически отсталая страна, и трагедия Дени вызвана именно ее отсталостью. Просто обогнал он свой век, этот талантливый Папен.

А может, и с Кулибиным все не так просто? Не в отсталости и дикости страны тут дело, а в том, что гений отдельного ученого может обогнать свою эпоху?

По крайней мере, относились к Кулибину именно как к гению. И карьеру он сделал, именно как умник, интеллектуал, изобретатель. Он ведь происходит из семьи мелкого торговца, и родился в провинциальном Нижнем Новгороде.

А в 1769 году, в возрасте 34 лет, Екатерина Великая сделала его, незнатного, небогатого тогда, совершенно неизвестного, заведующим механической мастерской Петербургской Академии Наук. Уволил его только Павел I, принципиально уничтожавший все, что создала его мать. В 1801 году Кулибин, потеряв место, уехал в родной Нижний Новгород и жил там в страшной нужде. Очень грустно.

Но отсталость-то России тут при чем? Типичная династическая свара, когда паны дерутся, а у холопов чубы трещат.

Уже несколько поколений Кулибин - живая иллюстрация «научной и технической отсталости России». Якобы крепостническая страна не нуждалась в изобретениях и механизмах, отвергала талантливых людей. Но ведь судьба Кулибина показывает не только неготовность общества воспринимать его идеи, но и свидетельствует скорее об очень положительном отношении к умникам, о готовности уважать и всячески продвигать творческих людей. Кулибин делает карьеру независимо от того, что его идеи не могут быть реализованы. Уважение к нему со стороны всех слоев общества громадно. Служебное положение высоко и почетно. [275]

Проносясь над реками и оврагами на автомобиле или на поезде, мы мало задумываемся о том, сколько труда и таланта потребовалось для сооружения мостов, - чудес инженерного гения. Порой даже повторяем чепуху про «отсталую» Россию.

Одни железные дороги России потребовали сооружения более двух тысяч мостов: от совсем коротеньких, в несколько метров, до моста через Енисей длиной в 2 400 метров. Строили его отечественные инженеры. У них как-то получилось, несмотря на то, что европейцы за ними не присматривали.

Или вот такой шедевр, как мост Патона: цельносварной металлический мост в Киеве, над Днепром, названный в честь инженера Евгения Оскаровича Патона. Иностранцы считают этот мост шедевром инженерного искусства. Это мы почти не слыхали про Патона, и ни в одном учебнике истории нет о нем ни полслова. Не гордимся, не помним. В Британии хватило бы рассказов о гениальном инженере на десятилетия.

Австралийский Сидней страшно гордится своим мостом! Мост длиной в два километра, считая с подъездными путями. Он так высок, что под ним могут проходить крупные океанские суда. Сиднейский мост, конечно, одноарочный - как несостоявшийся мост Кулибина через Неву. Он соединяет два берега морского залива.

Не буду спорить - замечательный мост. Но вот мост через Енисей в Красноярске длиннее сиднейского и так же высок. И под Красноярским мостом вполне могли бы проходить океанские суда высотой в 20-25 метров!

Мы могли бы ничуть не меньше хвастаться своим мостом, чем сиднейцы. Почему не хвастаем? Натура такая. Мы себя уже не первый век ругаем. Если верить Базарову - тем только и хороши.

Россия - не только родина винтовки и электрической лампочки, не только страна лучшего в мире танка и лучших в мире железных дорог, но и минного флота, торпедоносцев и торпед.

Знаменитый адмирал Степан Осипович Макаров осуществил идею атак миноносцами турецкого флота во время Русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Он же впервые в мире использовал самодвижущуюся мину-торпеду. Наверное, он не знал, что Россия - страна отсталая, и в ней изобретений не случается.

А еще Россия - родина подводной лодки. То есть придумывали подводные лодки во многих странах Европы, но было в этих изобретениях нечто очень отличное от русского опыта.

Первые опыты такого рода случайны, значительно отдалены друг от друга по времени и не имеют последствий. Отдельные искорки. Такова лодка голландца ван Дреббеля, построенная в 1620 году в Лондоне, Д. Буш-нелла - в 1776 году в США, Р. Фултона - в 1801 году во Франции… Ни одна из них никогда не применялась в деле, хотя теоретически готовилась для боевых действий.

Такова и подводная лодка изобретателя-самоучки Ефима Никонова, построившего ее в Петербурге в 1724 году. Но Ефим Никонов пытался поставить на этой лодке паровой двигатель… Безуспешно, разумеется. [276]

В отличие от подводных лодок европейцев в России идея подводной лодки продолжала жить и развиваться. То, что было для Европы забавным экспериментом, который и не должен непременно иметь последствия, в России стало проектом, который хотят осуществить. В 1834 году построена подводная лодка по проекту военного инженера К. А. Шильдера.

Эксперименты продолжались: в 1866 году создана подводная лодка по проекту И. Ф. Александровского. Это первая подводная лодка с механическим двигателем, родоначальница современного подводного флота.

В 1879 году подводная лодка Александровского усовершенствована С. К. Джевецким. Теперь у русской подводной лодки есть система очистки воздуха, перископ, электрические аккумуляторы, система удержания глубины на подводном ходу.

Русские инженеры и к делу подводные лодки приставили. В 1912 году по проекту М. П. Налёто-ва создана подводная лодка «Краб»: первый в мире подводный минный заградитель. Был и проект разведки Ледовитого океана с помощью подводной лодки. Предполагалось пройти подо льдами и выяснить, что же делается на северном полюсе? Проект в конце концов отложили, сочтя слишком рискованным для участников.

Теперь вспомним блестящий фантастический роман Жюль Верна о подводной лодке «Наутилус» и загадочном капитане Немо. [277]

У этой подводной лодки есть все, что у русской. Разве что скорости хода и способности долго находиться в подводном состоянии Жюль Верн несколько преувеличил. Так сказать, заглянул в будущее. Почти что в российское настоящее.