Савелий Дудаков - Этюды любви и ненависти

О Давиде Черняховском Воспоминания имеют один непременный недостаток: вместо того чтобы сразу поведать о человеке, слишком рано ушедшем в Никуда, необходимо рассказать историю отношений – без этого, кажется, еще никто не обходился.

Давид Абрамович Черняховский возник на моем горизонте внезапно – можно сказать, по "почте духов". Допускаю вмешательство Высшей Силы.

Судите сами. Я медленно "загнивал" в учреждении "Рога и копыта", размещенном на территории Иерусалимского университета под вывеской Институт по исследованию восточноевропейского еврейства. В свое время этот центр сыграл большую роль в изучении советского еврейства. Долгие годы им руководил ученый с мировым именем – Шмуэль Эттингер. До сих пор историю еврейского народа в израильских школах преподают по его учебникам. Это был энциклопедист старой школы. Случайно "застрявший" в нашем скупом на настоящих историков времени он знал "все". Профессор относился ко мне хорошо и смело покрывал мое показное безделье. (Будучи столоначальником, я сидел под плакатом "Книги – вместо водки" и доказывал прямо противоположное.) Свидетельством эттингеровской доброты является копия его письма университетскому начальству, в котором он защищает Савву Дудакова, чей социальный статус определяет как "кафкианский". Впрочем, сильных мира сего это не пробрало.

Эттингер организовал группу бывших советских ученых, занимавшихся проблемой российского и советского антисемитизма. "Бывшие", многие с мировыми именами, раз в месяц делали на эту тему доклады. Среди них были адвокаты, физики, инженеры, политологи, лингвисты, антиковеды, литературоведы, искусствоведы, театроведы, военные и т. п. Мой коронный номер на этом сионистском сборище назывался «Генезис "Протоколов сионских мудрецов"». Так я жил – потихоньку, никого не трогая, "починяя примусы" и изыскивая "обожаемых юдофобов". Вмешались два обстоятельства. Первое – неожиданная смерть Шмуэля Эттингера. "Я остался один, без матросской ватаги", брошенный в бурное житейское море и перепуганный насмерть стал кропать диссертацию. Мне фантастически повезло: в 1991 г. я получил вожделенную докторскую степень Иерусалимского университета.

Второе обстоятельство заключалось в том, что несколько моих статей появились в "престижных" изданиях alma mater и каким-то путем дошли до России. Это имело неожиданные последствия. Я уже не помню, как и кто передал мне письмо следующего содержания (привожу в сокращении): 31 июля 1991 г. Москва Уважаемый Савелий Дудаков!

Недавно прочел интереснейшую Вашу статью "Вл. Соловьев и Сергей Нилус" в сборнике "Russian Literature and History". Кроме того, слышал о Вас и в Москве, и в Гуверском институте (от Семена Ляндреса) как о глубоком ученом и хорошо информированном специалисте по "Протоколам сионских мудрецов". Сегодня представляется оказия быстро передать Вам письмо. Потому не стал искать общих знакомых в Москве и запасаться протекцией, а решил написать Вам непосредственно.

Немного о себе. Я, Черняховский Давид (Абрамович – отчество), московский психиатр, в последние годы работаю в поликлинике писателей (Литфонда). Мои интересы сосредоточены главным образом на врачебном деле. Однако в связи с усилением антисемитской пропаганды, опирающейся на "Протоколы", поставил своей целью способствовать изданию книги Нормана Кона "Warrant for Genocide". Будучи доверенным лицом автора, вложил много сил для ее публикации, чтобы она появилась в пристойном виде, восстановил русские подлинники, исключив такую накладку, как двойной перевод, написал послесловие. В конце прошлого года книга вышла небольшим тиражом (25 тыс. экз.), отчасти скупленным борцами с всемирным еврейским заговором. Как и предполагалось, книга вызвала резкие нападки.

Наиболее "научные" из них содержатся в "Московском литераторе" и "Русском вестнике".

Посылаю Вам ксерокопии этих статей…* Со своей стороны, готов выполнить Ваши поручения в московских библиотеках и поискать нужную литературу.

Посылаю Вам также русское издание книги Кона. Если Вы захотите узнать обо мне какие-то дополнительные сведения, то сможете это сделать через моего сына, который сейчас живет в Израиле.

Ваш Д. Черняховский Редкий случай: несмотря на свою природную лень, я почти тотчас же ответил Давиду Абрамовичу, постаравшись удовлетворить его просьбу.

С книгой Кона я был знаком (и на английском, и по самиздату), но с удовольствием прочел московский вариант. Удивился же тому, что соредактор Черняховского Т.А.

Карасова не выслала мне книгу раньше – в свое время я был ее гидом по Иерусалиму. "Глазами психиатра" (послесловие) я проглотил сразу. Не могу сказать, что я был полностью согласен с основной идеей автора, убежденного в том, что паранойя – это недуг не только отдельных личностей, но и некоторых общественных движений. Другими словами, антисемитизм масс – психическая эпидемия. Увы, были и есть психически вполне здоровые юдофобы и вполне прагматические политические течения, для которых еврейская кровь – "смазочное масло" истории, неважно с каким знаком – плюс или минус. Как бы то ни было, но мы с Д.А. Черняховским прониклись друг к другу симпатией. Он должен был приехать в Израиль к сыну и внучке, и я пригласил его пожить у меня.

* Далее Давид Абрамович просил, чтобы я отксерокопировал документы Бернского процесса, прокомментировал доводы авторов статей и написал соответствующие опровержения.

Встречал я чету Черняховских на Центральной автобусной станции в Иерусалиме. Из автобуса вышел высокого роста стройный, смуглый человек с черными пронзительными глазами. Нечто кавказско-горское было в его облике. Женщина, стоявшая рядом, была миниатюрна и гибка. "Не балерина ли?" – подумал я и повез их к себе. Они поселились на первом этаже. В доме жили собака и кошка. А Давид страдал от астмы.

Иногда он пользовался ингалятором. Но в первые приезды животные ему почти не мешали. Наш дом был на ногах в половине шестого утра. Инна (моя жена) отправлялась в больницу, где заведовала отделением, я – гулять с покойным Бобиком (позже становилось жарко). Давид вставал тоже рано, брился на балконе, пил кофе и с карандашом читал мою диссертацию. Время от времени он просил меня прокомментировать тот или иной кусок, и, с моего разрешения, черкал текст. По ходу дела мы еще и разговаривали. Я узнал забавную подробность: впервые о Савве Дудакове Давид услышал от отца Александра Меня. Но в такой форме, которая отбила у него всякое желание со мной знакомиться. Мень сказал Давиду, что в Израиле живет человек, лучше всех осведомленный о "Протоколах…", но он… крайний русский националист (это мягкий вариант). Подлинные слова Меня – грубее и обиднее (я с ним знаком не был). Думаю, что знакомые знакомых, сообщившие обо мне подобную информацию, были лишены хоть какого-то чувства реальности.