Владимир Романовский - Америка — как есть

Джефферсон оставил неимоверное количество заметок и эссе — обо всем на свете. О гражданственности, о Конституции, об истории, о христианстве, о рабовладении, о белых и черных (к последним относился по-отечески и свысока, но отдавал себе отчет в неправомерности и неправомочности именно принижения черной расы).

Собственно рабовладение здесь не причем. За пять лет до рождения Джефферсона раб в Америке, как и во всех других странах, кроме тех, где рабовладение (серфы, крепостные, и т. д.) было запрещено — вполне мог быть белым. Этот факт обходится историками.

При этом удивительно, что до сих пор не цензурирован в этом смысле роман Роберта Луиса Стивенсона «Похищенный». Действие романа происходит в 1760-х (кажется) годах, героя (наследника, у которого дядя отобрал наследие и статус) везут в Америку — продавать в рабство.

К этому прибавим забавность ситуации. В какую Америку его везут? Очень возможно, что не в Соединенные Штаты, но в еще не присоединенные территории Луизианы. Испано-французские.

По выходе Джефферсона в отставку и переезде в Вирджинию, последующая администрация обнаружила, что Белый Дом должен десять тысяч долларов за бордо! (Уж не знаю я, запутался, сколько это на сегодняшние деньги, но, очевидно, умопомрачительная сумма, учитывая, что подоходного налога на простых граждан тогда не было).

Забавен пассаж из эссе Джефферсона, где он упоминает черных, сегодня все черные радикалы его приводят в доказательство гадства белых людей вообще. Написано там более или менее следующее:

«Черные не заливаются краской и не бледнеют при изменении внутренних чувств, и это — бедность выражения лица, в то время как у белых эти изменения цвета прекрасны в художественном смысле. Черные много секреций выделяют через поры кожи, намного больше, чем белые, поэтому от них сильно пахнет. Черные очень любят предаваться бездумным праздненствам, в которых не участвует мысль. Очень суеверны. В опасных ситуациях, в бою, например, черные не менее смелы, чем белые, но это просто потому, что не могут себе представить последствий своей смелости, им не хватает воображения».

Население Соединенных Штатов во время Войны За Независимость (она же — Революция) — год 1775-й — около пяти миллионов.

Население Соединенных Штатов во время президенства Джефферсона — около четырнадцати миллионов.

Население России в это же время — около двадцати четырех миллионов.

Население Франции (кажется, точно не помню) около двадцати пяти миллионов.

В 1812-м году началась наконец Самая Первая Мировая Война. Не Первая, а Самая Первая. Опять Джордж Третий и, как это у Байрона:

In my hot youth, when George the Third was king…

Эдгару По было три года, Вашингтону Ирвингу (фонтан литературных сюжетов, которые потом заимствовали у него все, кому не лень, во всем мире) двадцать девять, а мир был занят войной. Воевали все подряд, со всеми подряд.

Президент Джеймз Мэдисон, официальный автор Конституции, не был занят в военных конфликтах, и это его угнетало. Зубоскалившие по этому поводу как раз и придумали, что конфликт с Англией именно из-за этого и был учрежден. И называли войну 1812-ого года «Войной г-на Мэдисона». Мэдисону сие было неприятно. Возможно также неприятно ему было, что жена его пользуется бульшей популярностью, чем он сам.

Долли Мэдисон была дама забавная, смешливая, простых нравов. Вешала веревки поперек главной гостиной Белого Дома и сушила на них белье. Принимала у себя всех подряд, ездила ко всем подряд — в общем, была народная любимица.

Правда, Мэдисон был, помимо всего прочего, человек умный. А это всегда приятно.

Британский Парламент, чтобы не сидеть без дела, издал некие Указы Совета, запрещавшие частично всяким посторонним кораблям мотаться по Атлантике туда-сюда без особой грамоты с печатью. Указы подписали, ратифицировали, положили под сукно, и тут же о них забыли. Американский Конгресс решил, что это против них написано. Мэдисон выступил с речью. Было решено объявить англичанам войну. И объявили.

Англичане ужасно обиделись, снарядили несколько флотилий, и поехали присоединять Америку обратно. Сперва было весело. Потом война затянулась и стало грустно. Потом конфликт усилился. Все Восточное Побережье было блокировано, свежая флотилия под предводительством адмирала Кокберна прибыла в Чесапикский Залив. Вашингтон был эвакуирован. Англичане вошли в город, постреляв в окрестностях и уложив нескольких фермеров, а в городе — накидав в пустые здания факелов. В том числе — сожгли к свиньям пустующий Белый Дом. В Бостоне и Чарльзтоне американцы держали оборону. Новый Орлеан был взят, и англичане под шумок собирались оставить его себе вне зависимости от исхода конфликта. Противостояние затянулось. Через три года был подписан мир, в Бельгии, между Англией и Америкой, но вплоть до ратификации военные действия прекращать никто не собирался, а также не собирались отдавать Новый Орлеан.

Здесь вступает в дело Андрю Джексон — авантюрист, проходимец, карьерист, дуэлянт, остроумец, мыслитель, неуемный и неудержимый. Тощий — камзол на нем болтается как на вешалке. Сын иммигрантов — ирландца и шотландки. Но — уроженец Юга, и истый южанин по воспитанию и темпераменту. Родившийся в избе-срубе.

В свое время стал сожительствовать с женщиной, которую вроде бы бросил муж. Потом муж умер, и Джексон на своей даме женился. Но был очень чувствителен к скабрезным шуткам по этому поводу. И однажды с кем-то сильно поспорил. С человеком по имени Дикенсон. И вызвал Дикенсона на дуэль. У Дикенсона была репутация лучшего стрелка всех штатов Юга. Выбор оружия был за ним, и Дикенсон выбрал пистолеты.

Им пришлось пересечь границу штата (вот не помню! — Миссури или Теннесси?), поскольку в данном штате дуэли были запрещены, а в соседнем нет. Рано утром противники стали в позицию и получили сигнал стрелять. Дикенсон прицелился, выстрелил, и попал. Говорят, Джексона спасла пуговица и худоба. Пальто на нем болталось, создавая дополнительную защиту от пули, а пуля угодила в бронзовую пуговицу. Прошла через пальто, сломала два ребра, и застряла где-то возле сердца. Также говорят, что вытащить ее (в то время) было невозможно, и Джексон так с ней и проходил всю жизнь. В общем, Джексон схватился левой рукой за грудь. А правой поднял пистолет. Дикенсон отступил на шаг, ошарашенный, и сказал — как! я, что, промахнулся? Ему указали, что нужно встать обратно к отметке. Он пожал плечами непринужденно, сделал шаг вперед, и скрестил руки на груди, не бросая пистолет. Джексон прошил его выстрелом насквозь. К вечеру Дикенсон умер. А Джексон провалялся неизвестно сколько времени в бреду и горячке, но выздоровел и пошел в гору.