Максим Фрай - Книга для таких, как я

Стеки подмигнул своему отражению в зеркале. "Ты права насчет блондинок, детка, но такая рыжая, как ты, имеет все шансы соблазнить меня. Во всяком случае, стоит попробовать".

Стеки плюнул в море с отвесной скалы. "Оставайся там, дерьмовый подонок, и пусть крабы устроят хорошую вечеринку на твоих костях".

Стеки откусил кончик сигары и нашарил в кармане спички. "Все в порядке, шериф. Угостите меня стаканчиком виски в воскресенье, и я все забуду".

Стеки поставил на стол бутылку текилы. "Это все, что я заработал за эту дерьмовую неделю, детка".

Стеки сделал еще шаг и упал. "Кажется, на этот раз ты действительно влип в дерьмовую историю, парень".

— Джейк! — Милли выглянула из кухни, где, судя по запаху, ждал меня ароматный кофе. — Наконец-то, чего я только не передумала!

Я обнял ее.

— Все хорошо, детка. Теперь все будет хорошо. Эта свинья Морелли больше не отравит нам ни одного уик-энда.

— Джейк! Ты…

— Ничего особенного, детка. Он умер совершенно самостоятельно. Кажется, подавился.

— Подавился?!

— Ты представить себе не можешь, насколько вредно волноваться за едой, дорогая!

Харви вышел на террасу, сжимая в усталой руке непомерно тяжелый сейчас бокал вермута. Затянутое тучами низкое небо отразилось в его глазах. И горное эхо подхватило звук выстрела.

— Знаешь что, дорогой, — сказала мне Мейбл, вертя в руках опустевший бокал, — по-моему, уик-энд был великолепен.

Наверное, это весьма впечатляющее зрелище: падение автомобиля в трехсотфутовую пропасть. Но любоваться на это ранним утром на пустынном пляже было некому.

— А теперь мы все умрем, — зловеще улыбнулся Хосе и разжал пальцы.

Шкелтон носком ботинка поддел камень и отправил его в пропасть. "Что ж, наверное, Пресман прав, и я — последний романтик в этом сошедшем с ума мире".

Ну вот и все. Прощай, нехороший парень, прощай навсегда.

Возвращаясь с кладбища, четыре очаровательные вдовушки, которым очень шел траур, посетили магазин на бульваре Салливан (маленький и дорогой), где приобрели себе купальные костюмы (очень маленькие и очень дорогие). Затем они заглянули в кондитерскую на углу, чтобы за чашечкой горячего шоколада обсудить планы предстоящего им бесконечного отдыха.

Грейс подняла рюмочку шерри:

— За нашего бедного Саймона, девочки. Как это мило с его стороны упомянуть в своем завещании всех нас!

— Да, очень мило. — Долли лукаво улыбнулась остальным, поднимая свою рюмочку. — Очень мило и очень неосмотрительно.

Два месяца спустя две очаровательные юные леди ели вишни в саду, стреляя косточками в зазевавшихся воробьев. Младшая, прервав ненадолго это увлекательное занятие, задумчиво уставилась в небо:

— Как ты думаешь, Бетси, мисс Чесвик теперь в раю или?..

Старшая пожала хрупкими плечиками:

— Не все ли равно, Эми? Главное, что ее нет здесь!

— Знаешь, Бетси, если она в раю, то я лучше не буду молиться, чтобы Боженька простил нам наш грех…

Маленький мсье Нюмье мечтательно улыбнулся: "Хотел бы я посмотреть на Сержа, когда следователь спросит его, почему в его кармане лежат остатки яда, от которого скончалась его бедная богатая супруга. И заодно попытается выяснить, где он находился вечером седьмого июля".

Вечером того же дня мисс Блейсмонд зашла к нам попрощаться.

— Как я могу отблагодарить вас, сэр? — В ее прекрасных глазах снова сверкали слезы, но теперь это были слезы радости.

Зная страсть Дональда к дешевым эффектам, я не пытался вмешиваться в разговор, но с удовольствием предвкушал его финальную реплику. Вытянув ноги, Дональд поудобнее устроился в кресле и, не торопясь, допил свой пунш. Наконец он поднял глаза на нашу очаровательную посетительницу.

— Пожалуй, вы можете отблагодарить меня, моя милая. Я буду очень признателен, если увижу, как смотрятся на вашей прелестной шейке эти изумруды. — И Дональд неторопливо полез в карман за коробочкой.

Комиссар потянулся за очередной чашкой кофе (кажется, десятой за ночь) и про себя порадовался, что мадам Ланью никогда не узнает ни об этой чашке, ни о девяти предыдущих. Дело было закончено, можно было ехать домой, но он оттягивал момент, когда придется встать со стула и идти по длинному коридору. Тело одеревенело от усталости, но голова была ясной, а настроение — прекрасным. И только в ушах еще звенел голос бедняги Жиля: "Изо дня в день, вы только подумайте, мсье, изо дня в день!"

Все стихло. Потом снова защебетали птицы, привыкшие к выстрелам.

Эшли улыбнулся жене и подал ей руку. "Господи, сделай так, чтобы она замолчала. Если она еще что-нибудь скажет об Анне, я убью ее", — с ужасом подумал он.

Благополучный исход дела о наследстве не улучшил настроение Хельмута. Он почти не выходил из дома. В томительно долгие часы сиесты он тупо вертел в руках чашку остывшего мате, к которому так и не смог привыкнуть, и еле слышно напевал: "Жили у Ханны две обезьяны, жили, жили, да умерли…"

Он пожал плечами, повернулся и пошел прочь. Сейчас он выглядел тем, кем и был на самом деле: старым сутулым человеком, многие однокашники и друзья которого уже умерли. Ему изо дня в день приходилось мучительно напрягаться, чтобы подобные мысли как можно реже приходили в голову окружающим, чтобы не рухнул карточный домик его величия, с таким трудом возводимый в течение всей долгой хлопотной жизни. Лиз, видимо, тоже почувствовала это. Во всяком случае, она потянула Викторса за рукав.