Николай Лесков - Сборник статей

— Ах, как вы много потеряли! Ведь это diva [Дива, знаменитая певица — Франц. ]! Это что-то уму непостижимое, это такой восторг! это…

— Говорят, что нельзя достать билета…

— Полноте, что за пустяки, надо только заплатить. Я имел кресло в восьмом ряду, которое мне стоило всего каких-нибудь 80 руб.

— Но я не имею столько средств…

— Фи, mon cher [Мой дорогой — Франц. ], разве говорят о средствах, когда речь идет о Патти. Деньги всегда можно достать; ну, нет наличных, можно взять у ростовщиков; теперь этой дряни развелось на каждом шагу. Кстати, доставайте деньги, поднесем букет Патти, без этого нельзя. Надо поддержать наше достоинство.

Некоторые лавочники обмазывают протухлую рыбу кровью поросенка, чтобы придать ей свежий вид.

Один наивный покупатель, думая иметь некоторую скидку, сказал лавочнику:

— Вот уже шесть лет, как я у вас покупаю постоянно…

— Шесть лет! И вы еще живы! — воскликнул не менее наивный лавочник.

Когда г-жа Патти уедет, то некоторые наши знакомые, вероятно, при встрече на улице будут спрашивать друг друга:

— Вы слышали Патти?

— Слышал пять раз.

— Пять раз! И вы еще не в тюрьме?

Предполагаемое авторство Н. С. Лескова. 1869 год.

Что больше всего привлекает внимание туриста в Лондоне? — Проституция. — Воровство как ремесло. — Гуманность «Times». — Английские судьи. — Советники тяжущихся. — Любезность судьи. — Соломонов суд. — Интересный процесс. — Институт глухонемых. — Оригинальная страсть промышленности.

Всякий турист, посещающий Лондон, непременно обратит в нем внимание на три вещи: на громадное развитие проституции, воровства и грабежей, на английские суды и на благотворительные учреждения. Действительно, трудно себе представить, до каких ужасных размеров доходит проституция в некоторых кварталах столицы роскоши и промышленности. Большинство улиц Лондона погружены в сон, когда в Гаймаркете начинается обыкновенная шумная ночная жизнь. Там в несколько часов совершается иногда больше разврата, больше безумной траты денег, чем во многих столицах Европы за целый год. В заведениях, которые выходят на улицу и помещаются в нижних этажах домов, происходят сцены, можно сказать, идиллические, в сравнении с тем, что встречается в комнатах верхних этажей и во дворах домов. Когда, наконец, в 12 часов ночи эти заведения по распоряжению полиции закрываются, и в танцклассах, куда никогда не ступала нога честной женщины, тушат огни, тогда на улицах начинаются самое бесстыдное корсо гетер и отвратительные сцены при закрытых дверях, отворяющихся для всякого, исключая полиции. Надо сказать, что вообще полиция смотрит на все это довольно легко и вмешивается в дело только в случае слишком большого скандала на улице или жалобы частного лица.

Она не обращает внимание на то, что происходит в стенах домов самой плохой репутации; ей нужно только, чтобы заведения, выходящие на улицу, были закрыты в полночь, а на все остальное она смотрит сквозь пальцы. Какие формы принимает жизнь после полуночи за этими дверями, сколько существований гибнет там, — невозможно описать. Там гадкое вино продается за самое лучшее; дрянной ужин стоит дороже, чем обед в любом ресторане; полупьяным покупателям дают франковые монеты вместо шиллингов; туда гетеры привлекают посетителей, которых обирают дочиста всевозможные промышленники — от простых карманных воров до утонченных шулеров. Полиция знает всех этих промышленников, но она до сих пор не предпринимала против них никаких мер; может быть, некоторые полицейские были подкуплены; может быть, другие не чувствовали в себе довольно силы, чтобы бороться против этой страшной стоглавой гидры, но они всегда держались как можно далее в тени, выступая на сцену только в крайних случаях. Говорят, нынешнее правительство намерено действовать в этом отношении энергичнее, расширить власть полиции, ввести более строгие законы о проституции и бдительнее наблюдать за исполнением их. Сомнительно, чтобы эти меры привели к желанным результатам, когда зло кроется в самом строе общественной жизни. Воровство является в Лондоне совершенно организованным промыслом. Молодые люди, желающие изучить этот промысел, поступают в учение к более опытным мошенникам, которые уже успели посидеть в тюрьме раз пять, шесть. Для закоренелых плутов воровство обращается в ремесло, и даже в любимое ремесло. Директор одной тюрьмы рассказывал, что один из заключенных, отличный мастеровый, прямо объявил ему, что при выходе из тюрьмы опять станет заниматься воровством, а не честным трудом. По этому поводу газета «Times» удивляется, как могли выпустить из тюрьмы такого закоренелого преступника, отчего не оставили его в заключении на всю жизнь или, по крайней мере, до полного исправления.

Полицейские судьи Лондона имеют, кроме своей обязанности судей, еще назначение, установившееся за ними вследствие обычая: назначение советников. Бедные люди, не желающие брать адвокатов, или истцы, не уверенные в законности своих требований, обращаются за советом к судье, который бесплатно высказывает им свое мнение, во всяком случае, компетентное, о том, следует ли им вести процесс и каким образом надежнее его выиграть. Обычай этот выгоден как для тяжущихся, так и для самих судей, которые могут таким путем затушить в самом зародыше множество обременительных и скучных для них дел. Вот, напр<���имер>, к судье подходит молоденькая, хорошенькая девушка и жалуется, что господин, у которого она жила в экономках, обещал жениться на ней и обманул ее.

— Кто же этот обманщик? — спрашивает судья.

— Он держит пари на скачках… Он профессор гимнастики… негр…

В камере судьи раздается смех присутствующих. Молодая девушка продолжает горячо и запальчиво:

— И потом вчера я узнала, что он уже женат. Теперь я его не люблю, я ненавижу этого урода. Я не стою за деньгами, только бы он был наказан. Я бы отдала все, что имею, если бы можно было хорошенько встряхнуть его.

Судья. Он, как профессор гимнастики, привык к разным встряскам; его этим не запугаешь; не лучше ли вам придумать для своих денег какое-нибудь другое назначение, более приятное и более полезное?

Девушка. Но неужели же он не будет наказан и за свою дерзость, и за то, что осмелился делать мне предложение, когда у него уже была жена?

Судья, ласково улыбаясь. Да неужели вы думаете, что он уже и теперь не довольно наказан? Вы говорите, что он негр; представьте же себе, что он должен чувствовать всякий раз, когда взглянет на свою жену и сравнит ее с вами?

Этот любезный комплимент судьи совершенно успокоил девушку. Она вышла, улыбаясь, из камеры, и предоставила наказание неверного угрызениям его совести. Через несколько минут к тому же судье подошел полицейский, который жаловался на мастерового, ударившего его без всякой видимой причины по зубам так сильно, что едва не вышиб ему челюсти. На вопрос судьи, почему обвиняемый мог позволить себе подобную дерзость, мастеровый объяснил: