Тимофей Круглов - Виновны в защите Родины, или Русский

Все-таки рассказывать Круглову куда проще, чем за собою самим записывать! Но я постараюсь.

3 февраля в Вецмилгрависе, по дороге на Вецаки, у последней девятиэтажки перед железнодорожным переездом, там, где начинается сосновый бор, ночью обстреляли омоновскую «Волгу» с Млынником и Невзоровым. Без Мурашова, конечно, тоже не обошлось! На Смилшу меня разрывали на части, сразу вырваться не удалось. Но когда через пару дней я приехал на базу, обожженный остов машины все еще стоял у штабного барака.

— Гляди, как бензобак рванул! — весело показывал мне Толя останки командирской «Волги».

— А дырок-то сколько! — Я внимательно разглядывал десятки пробоин в обгоревшем, закопченном металле. — Просто чудо, что вы все без царапинки… Вон как очереди пошли — через весь салон, крест-накрест, а никого не зацепило!

— Мы сразу покинули «Волгу» — через несколько секунд рванул бак, а потом они уже горящую машину решетить продолжали, так что ничего удивительного!

— А чего ж Глебыч тебя никак не обозначил в педераче?

— А ты видел? Где? У нас еще не видел никто, в Латвии же «Секунды» теперь вырезают из питерского эфира! Ну, Невзоров человек горячий, он у нас и суток не был — перепутать немудрено.

— Я-то видел… Могу вам копию привезти, я на днях на студию еду.

— А записочку от меня Шурику передашь? — оживился Толян.

— Вы что, такие друзья стали? — Я все ходил вокруг бывшей «Волги» и ковырял пробоины.

— А то! Да ты не переживай зря, там просто несколько слов на память! — Толик потянул меня за рукав подальше от искореженной машины. — Слушай, дружище, я сегодня вечером в дежурку заступаю на сутки, а ко мне с Мишкой девочки вечером должны подъехать, ты ему компанию не составишь вместо меня? А то неудобно получается.

А как сменюсь, мы все вместе в сауну на Таллинас рванем!

— Не знаю… — нерешительно протянул я. С Аллой мы только вчера поругались по поводу частых моих отлучек. Да еще в Питер снова надо ехать… — По девочкам незнакомым я не ходок. Водку пьянствовать без тебя мне тоже как-то особо не хочется. Давай в другой раз!

— Как знаешь! — легко согласился Толик. — Тогда письмишко прихвати, мало ли — не увидимся до твоего отъезда. Ты меня в кубрике пока подожди — вот ключ. А я на минутку к Чесу забегу, дельце одно есть… — Мурашов вихрем сорвался с места.

Советоваться побежал? Или письмишко не от Толика на самом деле будет? А, пусть сами разбираются! Я был немного зол на Невзорова, который внезапно спутал все мои планы по поводу подачи ОМОНа на всесоюзном экране. Во-первых, он расстался с Вадиком Медведевым, контакт с которым у меня получался гораздо лучше, чем с Глебычем, с которым я старался не пересекаться и разве что здоровался при вынужденной встрече. Я и сам не лишен здорового цинизма, но Невзоров в этом отношении совершенно отмороженный. Профи высшего класса, репортер от Бога — этого не отнять у Шурика. Но характер… Может быть, так и достигают вершины признания в профессии — идя по трупам коллег и героев своих сюжетов? Но меня это как-то не грело. Тем более что Украинцев, давно ставший живой легендой ЛенТВ, много мне успел рассказать о своем бывшем ученике не очень приятного в человеческом плане. Да еще Чес переиграл меня с Чизгинцевым, да и с Питоном тоже. Каким-то образом они снюхались с Невзоровым раньше, чем я предполагал. Мы с Украинцевым и Хачиком уже просчитали серьезный большой прямой эфир в Питере с участием офицеров Рижского ОМОНа. Все было готово, осталось определить срок выезда на студию. Правда, Млынника мы как раз в эфир тащить не хотели. Но тут грянули события в Вильнюсе, на которые коршуном кинулся Невзоров, потом он ринулся в Таллин, но просчитался, там все было тихо. И вот, после того как рвануло у нас, он тут же сам вышел на Чеса и мгновенно сделал самый забойный репортаж из цикла «600 секунд» — «НАШИ».

Все пошло наперекосяк. Наш формат после этого эфира уже не годился. Да и Млынник теперь никого из офицеров не выпустит на телевидение, сам будет светиться. А я как раз хотел, чтобы узнаваемыми стали у зрителей совсем другие герои, а вовсе не Чеслав.

Ладно. Это мои проблемы. И Питона, пожалуй, тоже. Кто же сдал нашу задумку Чеславу? Почему он, такой осторожный с прессой, так резко вдруг пошел на контакт с Невзоровым? Эх, Толик, Толик. Друг ты, конечно, старый, но дружба — дружбой, а служба — службой, так вот получается? А как же тогда Чехов? По идее, Толян — это как раз его креатура. Да и Таня меня предупреждала об этом. А может, не совсем все так? Ласковый теленок двух маток сосет. А Толян у нас — ласковый. Придется пользовать ситуацию такой, какая она есть.

Пока я перекуривал свои невеселые мысли, вернулся Толик. Протянул мне обыкновенный листок из тетрадки, исписанный с одной стороны его красивым — писарским почерком.

— Прочти на всякий случай! Может, я ошибок наделал? — Толя добродушно и искренне посмотрел мне в глаза, прежде чем отдать письмо.

Я, не читая, аккуратно сложил листок пополам и сунул в карман пиджака.

— Ты когда заступаешь?

— Да утром уже заступил. Меня подменили тут братишки на часок, когда ты явился. Неужто не заметил?

— Тебя в дежурке не было, я потому и к Чизгинцеву сразу пошел.

— Понятно! Ну что? Насыпать тебе стакан на дорожку? Мне-то нельзя.

— А давай! — махнул я рукой. — Когда Мишка со своими шлюхами явится?

— Да ты что! — обиделся даже Мурашов. — Какие шлюхи на базе? Это сочувствующие нам девчата — абсолютно честные и даже, наверное, невинные!

Я замахнул стакан водки, зажевал задумчиво копченой салакой из открытой банки. Толик недавно развозил продукты омоновцам по квартирам. Алла обомлела, когда вдруг Мурашов заявился к нам домой с парой бойцов и начал таскать на пятый этаж мешки с картошкой, консервы, сахар. Вот и копченой салаки тоже банок двадцать приволокли, не считая всего остального. — «У меня денег нет столько», — испугалась Алла. — «Валера заплатил уже», — тут же соврал Толян, выпил с бойцами кофе, закусил пирожками, как раз она к выходным пекла, и испарился, даже мне ничего потом не сказав.

— Толян, сколько я тебе за продукты должен?

— Давай я тебе лучше долью, а то в бутылке останется ни то-ни се, будет только место занимать! — Он надоил мне еще полстакана и, завернув бутылку в газетку, сунул пустую тару в мусорник, прикрыв сверху кожурой от мандаринов, аккуратной горкой лежавшей на столе.

— Так сколько? — Я как раз получил зарплату утром, но даже ее вряд ли хватило бы рассчитаться за то количество продуктов, которое завез нам Мурашов.

— Нисколько! Я всем бойцам взвода развозил, командир приказал, дескать, время тяжелое — надо, чтобы семьи ни в чем не нуждались. А ты что нам, чужой, что ли? Или у тебя зарплата большая? Теперь все с каждым днем дорожает и будет еще дорожать. Так что замяли вопрос и пошли дальше.