Даниил Строгов - Исповедь диггера. Кровавые тайны метро-2

Мы с Яковом Петровичем, вооружившись инструментами и терпением, принялись разрушать стену на том участке, который он отметил. Помню, я очень удивился, насколько легко нам это удалось. Складывалось впечатление, что стену заделывали наспех, стараясь побыстрее что-то спрятать, и кирпичную кладку положили абы как, лишь после оштукатурив поверху. Стену мы разобрали достаточно быстро. Всего часа два – два с половиной, и нашим глазам открылась довольно просторная ниша. В ней ничего не было – абсолютная пустота, только пол, залитый чем-то похожим на асфальт. Яков Петрович прошелся по этому асфальту, покачал головой и предложил сделать последний рывок – разбить это покрытие. Вначале я не понял, зачем ему это нужно. Ниша мне представлялась пустым складом, с заделанным из соображений удобства входом – чтобы не оставлять в стене дыру и не монтировать дверь. Но потом я понял, что рассуждал не слишком разумно. Мы разбили покрытие, я по просьбе моего друга взялся за лопатку и начал копать.

Через некоторое время, выкопав первую находку, я потянулся за аптечкой. У меня не слабое сердце и все в порядке с нервами. Но когда внезапно находишь в подземной нише человеческий череп, спокойствию это не содействует. Череп был маленький, больше всего похожий на детский – я не специалист в анатомии, но по размеру все же могу судить. Кроме того, он был деформирован, совершенно дикие очертания, напоминающие сильно вытянутое яйцо. По форме этот череп напомнил мне рисунки зародышей на ранней стадии внутриутробного развития.

Чуть позже мы обнаружили и другие кости. Яков Петрович сказал, что с нас на сегодня хватит, и мы покинули тоннель. Назавтра он мне не позвонил, и я не мог его застать ни по одному из известных мне номеров. Я приехал в район «Ближней» через три дня и даже спустился в тоннель в одиночку. Но тоннель, по которому мы шли, был вновь заделан. Бить стену вновь я не стал. Но неделей позже мой приятель нашел меня сам. Он пригласил меня к себе домой и там, на кухне, показал мне фотографии. По всей вероятности, братскую могилу, которая находилась под полом этой ниши, исследовали уже куда более компетентные люди. Фотографии были сделаны профессионально и явно предназначались для того, чтобы попасть в папки под грифом «секретно». На этих кадрах кости были выложены на столах так, как должны бы располагаться при жизни умершего. На самих карточках были нарисованы линии, показывающие степень отклонения от нормы. И судя по скелетам, неподалеку от «Ближней» находилось довольно большое захоронение людей с очень сильными патологиями в развитии. Словно кто-то задался целью собрать со всей страны уродов и похоронить их там. Судя по заключению исследователей, которое мне тоже показал Яков Петрович, захоронение было единовременным, а время смерти этих… все же людей, вероятно, было примерно одинаковым. Создавалось впечатление, что неподалеку от Москвы в один-два дня умерло больше трех десятков странных людей.

Больше мы на тему нашей находки не разговаривали. Яков Петрович каждый раз, когда я пытался поднять тему вновь, уходил от ответа, а после и вовсе уехал за границу, и наше с ним общение прервалось.

Что оставалось мне? Я понимал, в захороненных останках на первый взгляд не было ничего необычного, но кто-то же замуровал стену? Я пытался размышлять без фантазии и готов был обнаружить и причину деформации черепа, вплоть до врожденных патологий, но если это не было тайной, то нужно было ли так тщательно скрывать улики? Я решил, что обязательно спущусь под землю снова, а для начала поговорю с криминалистами на предмет врожденных аномалий. Договорился о встрече с академиком Пазуховым, который долгие годы изучал врожденные патологии у младенцев, зараженных во время взрыва на Чернобыльской АЭС. Я, откровенно говоря, туманно объяснил причину визита, сказал лишь, что покажу ему фотографии костей, которые заинтересовали моего научного руководителя. Соврал одним словом, кроме того, академик был довольно стареньким, и я рассчитывал на непредвзятое мнение, не основанное на каких-либо сведениях, почерпнутых из современных таблоидов. А то у меня был забавный случай, когда я пришел общаться со «специалистом», а он мне едва ли не пересказал мою собственную статью по интересующей меня теме.

Сидим мы с академиком, лауреатом Ленинской премии, награжденным орденом Почета, дважды Героем Советского Союза, Петром Сазоновичем Пазуховым у него в кабинете и говорим о династии Минь. Петр Сазонович оказался заядлым востоковедом и в минуты досуга с удовольствием изучал Китай.

– Понимаете, Даня, не возражаете, если я буду вас так называть?

Отрицательно мотаю головой, нет, мол, ради бога.

– Китайская культура уникальна по своему воздействую на менталитет миллиардов людей, Даня, в ней духовная сущность столь неотъемлема от материального мира, что трудно найти на земле что-то более полное по своей доступной форме передачи знаний от поколения к поколению.

Возразить мне было совершенно нечего, поэтому я кивнул:

– Восточная философия довольно близка к телесному миру, и вы поэтому стали врачом и криминалистом?

– Врач – это у меня наследственное, – посмеивается.

– А криминалистика?

– Тут сложнее, – после паузы, – отца во время войны сгноили в лагере, я дошел до Ельцина и потребовал эксгумации обнаруженных останков. Знали бы вы, Даня, сколько поисковых групп я обошел, прежде чем мы смогли начать поиски.

Томительная пауза, которую прервал я:

– Сожалею.

– Когда мы обнаружили захоронение, то не смогли долго опознать по структуре скелетов, чьи останки мы обнаружили, и я совершенно не мог понять причину этой деформации; конечно, как врач, я понимал: ткани были подвержены какой-то обработке, и возможно, лучевой. Но это могли быть и препараты, ведь кости на самом деле очень гибкие.

У меня немного удивленный взгляд:

– Да, да, Даня, вспомните японских императриц, которым в младенчестве перевязывали ступни, и в зрелом возрасте они не могли сами передвигаться, потому что нога не выросла, кости так и остались деформированными перевязкой и, естественно, они не выдерживали веса человеческого тела. Та же схема. Если воздействовать на кости в зародыше, то может родиться просто урод.

– Как?

– Колоть препараты, воздействовать облучением, электричеством, и тогда может родиться ребенок с поврежденными функциями скелета.

И тут я положил на стол фотографии, которые мне показывал мой знакомый диггер. Подвинул к Петру Сазоновичу:

– Примерно такие?

Пазухов взял со стола фотографии и долго рассматривал их. Взял лупу, чтобы рассмотреть какие-то особенности, он бледнел так быстро, что я боялся, что ему стало дурно. Поднялся, взял графин и налил в стакан воды. Подал академику и молча сел напротив него: