Журнал современник - Журнал Наш Современник 2008 #9

О своих впечатлениях рассказываю Передрееву. Он сначала было подосадовал: "Почему не пригласила меня?", но потом даже порадовался, что избежал, как он выразился, "этого безобразия".

Зачем понадобились слова Пушкина?! Ведь свой взгляд на императрицу Есенин выразил в неодобрительных репликах персонажей, и среди них есть даже нецензурные. Он тщательно изучал материалы о Пугачеве, считал его гениальным человеком и хорошо знал, о чём писал. И дело режиссера понять и донести замысел поэта до зрителя, а не менять его по своему разумению, - возмущался Передреев.

Его реакция была тем более точной, что Есенин был для него истинным кумиром, самым любимым поэтом. И если Пушкина он считал "превысившим бога поэтом" (по словам В. Соколова), то Есенина - словно близким, любимым другом. Строки Есенина "Отдам всю душу Октябрю и Маю, / Но только лиры милой не отдам" были для него, можно сказать, девизом, он произносил их с особым выражением, особым блеском глаз. В беседах он то и дело ссылался на своего кумира, а чтение его стихов сопровождало многие застолья. Особенно часто Передреев читал "Прощай, Баку!…", и я до сих пор помню его интонацию и то проникновенное, волнующее чувство, с которым звучали строки:

Теперь в душе печаль. Теперь в душе испуг. И сердце под рукой теперь больней и ближе, И чувствую сильней простое слово друг…

Но особенно проникновенно, впечатляюще исполнял Передреев монолог Хлопуши. Он вкладывал в него столько души, столько чувства, что становился мертвенно-бледным и словно бы худел на глазах. В этот момент, казалось, он него исходят какие-то неведомые токи, которые проникают в самое сердце слушателей, гипнотизируют. Не менее самозабвенно читал он и "Исповедь хулигана". А однажды признался:

- С каким удовольствием я написал бы книгу о Есенине. Он весь у меня как на ладони.

В то время Юрий Селезнев ведал редакцией "Жизнь замечательных людей" и потому мог бы удовлетворить это желание Передреева. Но не тут-то было! Селезнев оказался не в силах что-либо сделать. Видимо, еще не пришло время взглянуть на Есенина глазами такого человека, как Передреев.

Тем не менее он часто обращался к его творчеству в своих статьях и, в частности, в рецензии на книгу Н. Рубцова "Звезда полей" и статье "Читая русских поэтов", где уделил много внимания монологу Хлопуши, стихам "Прощай, Баку…", "Исповедь хулигана", "Черный человек".

Стихи Есенина были настолько любимы Передреевым и близки ему, что как-то естественно, сами собой вливались в его речь, в обычный разговор, в письма. "Привет тебе, привет", - пишет он из Грозного и далее: "не дозвонились, а потому умчались "без руки, без слова". Посылая "Равнину": "можешь написать рецензию под названием "По равнине голой катится бубенчик" и т. д. А сколько есенинских строк в письмах Куняеву, приведенных в его книге!

Передреев, конечно же, очень ценил Лермонтова, Тютчева, Некрасова, Фета и в своих статьях много и восторженно писал о каждом из них, однако

их стихов, за очень редким исключением, вслух не читал, свое отношение к ним в своих беседах высказывал крайне редко.

5. "Я из той страны огромной, где такой простор…"

Вопреки утверждениям, что у Передреева, мол, "всё формировалось в горах Чечни", поэт вырос в русском городе Грозном, основанном еще генералом Ермоловым как русская крепость для отражения набегов горцев, и преобладало в нём русское население. Город расположен в долине реки Сунжа на предгорной равнине Северного Кавказа. Как сказано в справочнике "Города России", Грозный, несмотря на развитие нефтяной промышленности и проведение железной дороги, оставался неблагоустроенным городом с преобладанием одноэтажных мазанок и саманных домиков. И только после принятия в 1950 году генерального плана застройки начал приобретать иной вид. Однако в 1954 году Передреев уже покинул город. Между тем в книжке поэта "Судьба", о которой критик Л. Аннинский в свое время писал: "Передреев биографию в стихах пишет - словно анкету заполняет: по этапам, деловито, экономно… Читателю ничего не стоит по стихам Передреева восстановить достаточно полно его послужной список", - он не нашел места даже для упоминания о жизни в Грозном, на Кавказе с его темпераментным народом, яркой природой, экзотикой. Это тем более обращает на себя внимание, что поэзия Передреева, действительно, очень тесно связана с его жизнью, она неизменно откликалась только на подлинные события, реальные встречи, непосредственные наблюдения. Он охотно делился своими впечатлениями, любил рассказывать об интересных случаях, которые затем воплощал в стихах. Побывав, например, несколько раз в Азербайджане - для переводов стихов Наби Хазри и в составе "Шекинской группы", - он увлеченно рассказывал о старинной традиции поливать дорогу водой из кувшина и даже показывал, встав и словно наклоняя воображаемый кувшин, как это делала старая женщина, и этому обычаю, этой встрече он посвятил затем стихи "Азербайджанской матери". Даже кратковременное посещение Азербайджана запечатлелось затем в стихах с точным "географическим" названием: "Дорога в Шемаху", "Ветер в Баку", "В Азербайджане". Строки этих стихов проникнуты теплом, любовью, встретившиеся поэту люди изображены с симпатией, дружелюбно, природа - красочно, живописно. И сам поэт был встречен, по крайней мере, с пониманием: "Кажется, в этом меня угадали краю… " Азербайджан, повторяю, поэт посетил всего несколько раз, а в Грозном он жил не одно десятилетие, с годовалого возраста - и никаких упоминаний ни в беседах, ни в стихах, вошедших в книжку "Судьба". Лишь один раз в его письме из Грозного мелькнуло что-то южное: "Построил себе нечто вроде шалаша в Разливе. На крышу падают абрикосы, я вздрагиваю и пишу стихи. Что из этого получится - не знаю". Но в стихах нет упоминания даже об абрикосах. В них, напротив, дымятся щи, горько пахнет мята, и хриплый голос петуха, подзагулявшая трехрядка, саратовская деревня Старый Сокур, рассказы о Каштанке и Муму, и настойчиво повторяются строки о русской деревне, ее истории, о своей привязанности к земле.

Только из обстоятельной статьи Александры Баженовой ("НС", N 12, 2002) стали известны некоторые подробности о жизни поэта в Грозном той поры. Так, семья имела четыре огорода в пригороде Грозного, то есть продолжала работать на земле. Нет сомнения, что трудились там и дети, так что будущий поэт рано познал тяжесть крестьянской доли. Судя по строкам из письма: "…усадьба моя на исходе сил. Нет былой радости и покоя. Мать и отец до отчаяния слабы. Деревьев в саду осталось мало. Куры ходят с облезлыми шеями", - семья вела еще так называемое приусадебное хозяйство.

Только спустя много лет, вернувшись в уже изменившийся Грозный, Передреев пишет стихотворение "На Кавказе", где впервые сказал о своей причастности к этому краю. Но прежде о его возвращении.