Журнал современник - Журнал Наш Современник 2008 #10

До машин, которые прибудут, чтобы вывозить с места готовые стволы, оставалось два часа. Необходимо было точно распределить объём работ, прикинуть, как лучше валить: ступенями или сплошняком, куда упадут первые спиленные деревья.

К своей группе подошёл Потапов, бравший как бригадир в пару к себе новичка Баландина. Алексей напрасно пытался скрыть довольную улыбку: видно было, что разговор с начальством прошёл успешно. К нему обратился тихий, рыжий Виктор Жданович, о котором ходила слава, как о "человеке со странностями" — в частности, он не признавал брючные ремни и носил только подтяжки. Жданович негромко предложил:

— Алексей, тут рядом деревенские стоят. Их бы попросить уйти. Вы бы сходили, договорились. Деревом ведь придавить может, да и работать как-то не с руки, — сказал он, пощипывая рыжие усы.

— Да, лучше бы они орали, что ли. Возмущались, — подтвердил Зарем-ба. — Я бы хоть разозлился. Ну не могу я так начать, Потап! Не могу ни с того ни с сего по ним рубануть.

И он провёл ладонью по холодному чёрно-белому стволу. Мозолистая рука слабо, но ощутила сначала гладкое, потом шершавое ответное прикосновение дерева.

— А ты, Тарзан, думай о деньгах, которые получишь, — конечно, если вы все не перестанете дурака валять, — в конце недели, — отчеканил бригадир и, отведя Диму Баландина в сторону, оставил его ждать у согнутого, как стрелецкий лук, дерева. А сам отправился к тёмным фигурам — договариваться.

— Валяй, мужики! Работай! — скомандовал он через плечо четверым "старым" и решительно ускорил шаги.

Но никто не стал ни на что наваливаться. Заремба мял в руках непослушный снежный шар, Арсений неторопливо жевал маленькую мягкую берёзовую веточку. Витя Жданович вновь закурил, а Рустам стоял, прислонившись к одному из деревьев и приложив ухо к стволу. Грохот ближних бульдозеров неестественным эхом отзывался внутри старой берёзы, словно многотысячный конский топот отдавался в большом горном камне.

— Спит, — успокаивая сам себя, ещё раз заверил добрый Рустам.

— Начнём… С Богом. Хотя Бог тут, признаться, ни при чём, — сказал Арсений и бросил в снег ароматную чёрную веточку.

Тем временем Потапов стремительно подлетел к неподвижным фигурам, стал размахивать руками, громко что-то объяснять, доказывать и заставил людей наконец-то переглянуться и уйти. Но не услышал от них бригадир ни единого слова, кроме… Тогда, он сорвался обратно, играя скулами, схватил Баландина за локоть и потащил его на свой участок. По дороге он, ругаясь, показывал ученику на людей, которые отошли вглубь поля и вновь замерли там.

— Старики! — задыхаясь, кричал он. — Зачем, ну зачем им здесь, в этой дыре нужна вот эта вот уродливая роща?! А?! Скажи! Что — плохо, да?! Шоссе скоростное проведут, цивилизация приедет — они же первые вдоль дороги варенье разное продавать станут, яблоки там, цветы всякие. Плохо? Магазин им тут построят, не нужно будет за пять километров таскаться! Мало им? А, скажи, мало?! — и он с силой дёрнул тяжёлую бензопилу, которая от мороза сразу не желала заводиться. — Жить-то осталось, а всё — мало… — бормотал он.

— А может, наоборот — слишком много? — неуверенно подсказал ученик. — Зачем им всё это, дядь Лёш?

— Ма-ало! — истово потрясая пилой и расшвыривая снег ногами, повторял Потапов. — Мало им! — он вдруг остановился и, будто бы успокоившись немного, продолжил говорить, шумно вдыхая морозный воздух:

— А знаешь ты, стоят они, не шелохнутся, в упор на меня смотрят, внутрь меня… Всю изнанку словно бы видят с высоты своих лет… и молчат… И только слёзы у них из глаз текут… плавно так текут, застывая… А один старик мне, знаешь, что сказал? Один — из всех них, и только одно слово… ка-ко-о-о-е! Он на пилу, вот на эту вот — пилу "Дружба" посмотрел, дёрнулся, как от удара, потом опять на меня взглянул и без злобы — а я так весь и кипел ведь, — а старик будто объяснял что-то мне, а не я ему, — просто так и произнёс: "Война!" А?! Каково!

— К чему это он, а дядь Лёш? — растерялся Димка.

Бригадир ничего не ответил, крепче сжал рукоятку пилы и, стукнув два раза кулаком по дереву, набросился на него так, словно бы заревевшая пила была продолжением его рук. А она впилась зубами в берёзовое тело, злясь и разрывая его на тысячи мельчайших опилок. Ровного среза не выходило, дерево шло туго, словно железное. Что-то внутри него отчаянно сопротивлялось, и от этого и пила, и человек ожесточались ещё больше. У новичка Баландина дела обстояли ещё хуже. Вместо того чтобы стоять на подстраховке и учиться у наставника, он принялся сам, без спроса валить дерево, которое к тому же неправильно выбрал, плохо взял упор и наделал уйму других глупостей. Включённую пилу отбросило с неистовой силой далеко в сторону, что едва не стоило ему ноги. Потапов не сразу заметил самоуправство новичка, а когда увидел, отключил мотор и отшвырнул свою верещавшую по инерции "тёрку". Хватать "за грудки", как раньше он поступал со своими нерадивыми учениками, не стал. Просто отодвинул Димку на шаг в сторону и внимательно посмотрел на свежий срез. Он вышел крохотным, неуклюже развернувшимся книзу. У Алексея и самого срез получился едва намеченным, вкривь и вкось раскачанным. Ситуация явно выходила из-под контроля, а этого бригадир терпеть не мог.

У остальных рабочих дела шли не лучше. Пары, каждая на своём участке, пытались работать синхронно, но дерево не бралось, линии шли неровно, пила виляла, дёргалась и визжала. Внезапно пилу Тараса заклинило. Она упёрлась во что-то твёрдое и не могла сдвинуться ни вперёд, ни назад, ни в стороны. Дерево застонало. Налегая всем корпусом на рукоять, Тарас старался вытащить острие из узкой щели.

"Что оно — железное, что ли?" — думал он, кривя от дикого напряжения лицо.

Наконец, пила дёрнулась, забилась, словно в истерике, затем кратко тявкнула и выскочила, выплюнув под ноги хозяину крупный чёрный кусок. Тарас присел на корточки, разглядывая странный, слабо поблёскивавший огрызок, который — разгорячённый, медленно оседал в таявший под ним снег. Скинув здоровые брезентовые рукавицы и сложив горсткой руку, Тарас осторожно взял предмет вместе со снегом. Поднёс ладонь к лицу, аккуратно протирая указательным пальцем левой руки твёрдый и большой чёрный треугольник. Вытер весь снег и остолбенел: на его широкой ладони в талой лужице лежал осколок от бомбы. Вода медленно стекала сквозь плотно сжатые пальцы. Настоящий тяжёлый осколок от настоящей тяжёлой бомбы.

— Мужики-и! — заорал, как показалось ему, что есть силы Тарас, но он лишь прохрипел это.

Перевёл срывающееся дыхание и полной грудью уже, перекрыв и визг пил, и рычание моторов, и грохот тяжёлой техники, и хриплый лай неугомонных псов, закричал так, что неведомо откуда взявшееся эхо вторило раскатами: