Владимир Пронников - Японцы (этнопсихологические очерки)

Так подпоручик Онода оказался в джунглях небольшого филиппинского островка. Вместе с ним на выполнение задания были отправлены младший унтер-офицер Симада и рядовые первого класса Акацу и Коцука. Группа спецназначения начала собственную войну, затянувшуюся на годы и даже десятилетия.

Первым из четверки вышел из игры Акацу: весной 1951 г. он сдался в плен. Через три года – в мае 1954 г. в стычке с подразделением горных стрелков филиппинской армии был убит унтер Симада. А еще восемнадцать лет спустя в перестрелке с патрулем погиб Коцука. Командир группы пережил своих подчиненных. Для подпоручика Оноды война завершилась 10 марта 1974 г., через двадцать девять лет и три месяца после того, как он приступил к выполнению боевого задания майора Танигути.

Как же капитулировал Оиода?

Март 1946 г. По чащобам Лубапга в сопровождении американских солдат бродит японец с мегафоном, оглашая вечнозеленые склоны гор вестью о полной капитуляции Японии. На его призыв прекратить сопротивление откликнулись четыре десятка пехотинцев, не успевших эвакуироваться вовремя со своими частями. Онода остается в джунглях.

Май – июнь 1954 г. Япония направляет на Лубанг делегацию для спасения Онода и Коцуки. В составе группы – их родные и близкие. Три педели блужданий по горам ничего не дают. Надорвав голоса в призывах сложить оружие и сдаться властям, делегаты ни с чем возвращаются в Японию. Май – декабрь 1959 г. Лубанг посещают одна за другой три группы с прежним заданием. С ними на остров приезжает родной брат подпоручика. Онода не только слышит обращенные к нему призывы, но и узнает брата. Тем не менее он продолжает «выполнять приказ». С ноября 1972 г. по апрель 1973 г. сюда вновь прибывают четыре поисковые группы. На сей раз в попытках извлечь его из филиппинских лесов принимает участие отец. Он бродит по горам Лубанга и выкрикивает строки классических японских трехстиший – хайку:

Сколько воспоминаний

Вы разбудили в душе моей,

О вишни старого сада!

Онода продолжал «войну».

Трудно сказать, как долго еще длилась бы эта «война» и чем в конце концов завершилась бы жизнь Онода, если бы он не «взял в плен» своего соотечественника – молодого туриста из Японии. В беседе с ним Онода категорически заявил земляку, что пока отданный ему три десятка лет назад приказ не будет отменен его прямым начальником, он, офицер императорской армии, будет продолжать свою войну.

Результатом этой беседы явилась еще одна спасательная экспедиция. В ее составе был бывший майор Танигути, тот самый, что отправил Онода на Лубанг. Поздним мартовским вечером на одной из высот в джунглях Филиппин отставной майор зачитал стоявшему перед ним навытяжку с винтовкой у ноги подпоручику Онода приказ об отмене возложенного на него боевого задания. Тридцатилетняя война офицера закончилась.

О том, как прочно укоренился в Онода дух бусидо, видно по его высказываниям перед телекамерой:

«Не сдавался, потому что обязан был действовать лишь по приказу прямого начальника… О гибели подчиненных не жалел. Возникло лишь желание отомстить за их смерть… О родителях не вспоминал. Полагал: раз они считают меня погибшим, значит, дух их возвышается, а это продлит им жизнь».

Бусидо – это не только историческое прошлое японского народа; в значительной, точно не вычисляемой мере – это его настоящее. Бусидо способно поднять массы на самые невероятные дела «во имя нации». Об этом нам напоминает драматическая история камикадзэ.

Во второй половине XII в. Япония оказалась перед угрозой нашествия монголов. Внук Чингисхана Хубилай дважды (в 1274 и 1281 гг.) с армадой кораблей подходил к берегам Японии, пытаясь покорить ее. Обе экспедиции оказались неудачными: сильнейшие тайфуны, возникшие во время высадки захватчиков на Японские острова, уничтожили большинство кораблей. Японские историки назвали эти тайфуны «камикадзэ», что значит «божественный ветер», давая понять, что это – божественная помощь японскому пароду.

В конце второй мировой войны, когда Япония терпела поражение, японское командование именем камикадзэ назвало молодых людей-смертников, с помощью которых намеревалось переломить ход войны. Сначала это были пилоты – охотники за американскими авианосцами, а потом «люди-лодки», «люди-мины», «люди-танки» и т. д. К концу войны в японских вооруженных силах действовали сотни подобного рода отрядов, некоторые имели в своем составе тысячу и более бойцов.

Основателем первых отрядов камикадзэ и их идейным вдохновителем был адмирал Ониси, который осенью 1944 г. на Филиппинах сформировал эскадрилью «камикадзэ», состоящую из четырех подразделений, которым дали имена, заимствованные из поэмы средневекового самурая Норинага Мотоори – поэта периода Токугава. Адмирал Ониси уверял, что любой боец из этих отрядов представлял себя «богом без земных желаний» [201, с. 211].

Камикадзэ-пилоты должны были таранить «Летающие крепости» (американские бомбардировщики Б-47), авианосцы или другие крупные цели. «Люди-лодки» обучались направлять оснащенную торпеду на атакующий корабль противника. «Люди-мины», облачась в водолазный костюм и будучи вооружены шестами, на конце которых укреплялись мощные заряды, готовились к встрече десантных судов противника. Таким же путем «люди-мины» обучались поражать танки наступающих. В сухопутной армии имелись «люди-пулеметы», «люди-снаряды» и т. д.

Возникновение отрядов камикадзэ в Японии, конечно, не было случайностью. Своим появлением они обязаны морально-этической системе бусидо. В основу подготовки была положена идея готовности умереть за Японию, за императора. В тех отрядах, где это было возможным, непременным атрибутом камикадзэ был самурайский меч. Камикадзэ повязывали голову белыми повязками хатимаки, точно такими, которыми обвязывались перед боем самураи.

Японская военщина была уверена в том, что кодекс бусидо достаточно хорошо удобрил почву для внедрения в сознание японской молодежи идеи самопожертвования и что трудностей с поиском добровольцев не будет. Нужно сказать, что такая уверенность военных получила подтверждение на практике. Японские юноши слетались в отряды камикадзэ, как бабочки на огонь.

К. Симонов, посетивший Японию в 1946 г., провел несколько бесед с бывшими камикадзэ, стараясь понять мотивы поведения этих людей, в большинстве своем добровольно решившихся пожертвовать собой. Многие камикадзэ, установил К. Симонов, считалп, что их поведение диктовалось не покорностью судьбе, а верой в идеалы, интересами служения государству [155, с. 224].

В письмах к родным и близким молодые люди, которых ожидала неминуемая смерть, с восторгом сообщали о своем намерении отдать жизнь за Японию, за императора. Так, двадцатилетний мичман Тэруо Ямагути писал родителям: «Не плачьте по мне. Хотя тело мое превратится в прах, мой дух вернется в родные края, и я навсегда останусь с вами, моими друзьями и соседями. Я молюсь за ваше счастье». Другой камикадзэ, двадцатидвухлетний мичман Итиро Хаяси, в письме утешал свою мать: «Дорогая мама, пожалуйста, не тоскуй по мне. Какое счастье погибнуть в бою! Мне посчастливилось получить возможность умереть за Японию… До свидания, дорогая. Проси Небо принять меня к себе. Я буду очень опечален, если Небо отвернется от меня. Молись за меня, мама!» [201, с. 204-205].