Андрей Антипов - Лев Рохлин: Жизнь и смерть генерала.

- Из Волгограда прислали, - отвечал Рохлин. - Пару теплых носков и иконку...

Сегодня, когда кто-то интересуется, был ли он крещен, генерал с гордостью говорит: "Дважды..."

В Красных казармах в Волгограде, где стоит 20-я гвардейская дивизия 8-го корпуса, висит стенд со словами известного русского полководца генерала Михаила Драгомирова:

"Офицер не воинский чин только, но и общественный деятель. Армия не военная сила только, но и школа воспитания народа".

Я все собирался спросить комкора, как связать эти слова с ролью армии в чеченских событиях. Но все как-то не получалось. То забывал, то не было повода.

Мы стояли с Рохлиным на Мамаевом кургане, и он рассказывал о ведущихся здесь работах.

Я впервые был у подножия величественного монумента.

- Это слава России, - не удержался комкор от высокого стиля.

Но я чувствовал, что иной стиль здесь был бы неуместен. Кроме того, мне показалось, что Рохлин больше гордился тем, что делалось на кургане по его инициативе, чем тем, что совсем недавно успешно командовал войсками далеко отсюда.

Вспомнились его слова, сказанные по возвращении корпуса с Кавказа в Волгоград: "Война в Чечне не слава России, а ее беда".

Можно ли гордиться пережитой бедой?

Если бы Рохлин гордился, то слова русского генерала, начертанные на стенде в Красных казармах, звучали бы страшным смыслом.

Уходя в Чечню, комкор оставил часть инженерной техники корпуса для воплощения в жизнь задуманного проекта на Мамаевом кургане.

В разгар боев за Грозный, когда маятник удачи склонялся то в одну, то в другую сторону и жизнь висела на волоске, Рохлин не забывал регулярно звонить в Волгоград, интересоваться ходом работ и давать нахлобучку за нерасторопность.

"И из ада достанет..." - уже беззлобно поругивали "папу" солдаты и офицеры, оставшиеся в гарнизоне.

В День Победы 9 мая 1995 года 37 тысяч ветеранов Великой Отечественной войны, проживающих в Волгограде, получили поздравительные письма за подписью начальника гарнизона генерал-лейтенанта Льва Рохлина.

С победой в Чечне генерал не поздравлял никого.

А когда его будут спрашивать, почему он отказался от звания Героя, ответит:

- В гражданской войне полководцы не могут снискать славы, а значит, не могут получать наград.

30 декабря 1995 года газета "Красная звезда" опубликовала материал "Вглядись, Россия, в армию свою", где писала:

"...И тогда пришел Рохлин. В январе 1995-го оказалось, что все перестроенные годы общество старательно крушило собственную армию. И если она, затравленная, в решающий час все же выполнила поставленную задачу, то исключительно благодаря своим командирам ("батяня-комбат", который "сердце не прятал за спины ребят").

В этом смысле фигура командира 8-го корпуса генерал-лейтенанта Льва Рохлина поистине символично. С именем человека, которого вчера не то что в стране, в армии-то мало кто знал, сегодня связывают перелом в боях за Грозный в пользу федеральных сил. Про Рохлина рассказывают и подлинные случаи, и легенды (чаще уже легенды). Поведением Рохлина восхищаются. И вот итог: имя генерала на устах у всей России...

Что ж, чеченская война действительно впервые со времен Афганистана выдвинула целую когорту действительно боевых командиров всех степеней - ряд, образно говоря, "комкоров и комдивов в вязаных шапочках", олицетворением которого Рохлин и является. Но это в принципе аксиома - то же делала, делает и будет делать любая война. Объяснение: дескать, оказался "на высоте" - еще не объясняет стремительный взлет популярности Рохлина. Причины этого феномена лежат глубже: в исключительности ситуации. Она ни с каким Афганистаном не сравнима (это, кстати, не раз подчеркивал афганец Рохлин). Главное отличие - духовное состояние общества. В годы Афганистана оно было стабильным, армию, как ни крути, считало своей, а потому и появление талантливых командиров не становилось явлением всесоюзного масштаба. Но в чеченскую войну вступила армия, своим обществом преданная, повторимся, оболганная и затюканная, измученная безудержным "реформированием".

Тем резче переоценка ценностей в общественном сознании.

Вот главное, о чем свидетельствует столь крутой взлет известности генерала Рохлина и "комдивов в вязаных шапочках", деструктивная тенденция по отношению к армии, возобладавшая в обществе в перестроенные годы, отступает перед традиционным, нормальным взглядом на вещи. Страна наконец вновь начинает оценивать своих граждан не по степени набитости кошелька, а по критериям нравственным, к которым относятся и профессионализм, и верность долгу, и любовь к Родине".

Что же, авторы этого материала, военные журналисты Сергей Павленко и Сергей Попов, в своих оценках лишь подтверждают слова генерала Драгомирова...

Эти оценки наложили на Рохлина особую ответственность. Ответственность куда большую, чем даже та, которая ложится на генерала в бою. Льву Рохлину предстояло выдержать этот груз...

Еще накануне штурма президентского дворца Рохлин, отвечая на вопрос корреспондента "Известий" Бориса Виноградова о том, будет ли взятие дворца иметь какое-то военное и политическое значение, ответил, что "это событие следует расценить как безусловную победу на одном из этапов чеченской войны, но отнюдь не ее окончание. Вряд ли дудаевцы сложат оружие..." ("Известия", 20 января 1995 года).

Тогда Рохлин уже знал, что полностью блокировать дворец не удастся.

Полный захват Грозного тоже не означал окончания войны. И, вернувшись из Чечни, Рохлин фактически начнет подготовку своего корпуса ко второму походу.

Он составит аналитическую записку, где изложит свои предложения по организации боевых действий с целью полного разгрома отрядов чеченских боевиков (см. приложение).

К записке будет приложена карта с предложениями по размещению оперативных групп 8-го армейского корпуса в Чечне и перечень необходимой техники и средств для выполнения этой задачи. С этой запиской и картой генерал обойдет все высокие кабинеты в Генштабе и Минобороны. Начальники будут кивать головой и ничего не делать.

Эти военные и технические меры, по мнению Рохлина, должны основываться на жестко централизованном управлении всеми сторонами деятельности федеральных властей в республике. Свои взгляды на организацию этого управления генерал изложит лично Борису Ельцину во время их единственной встречи.

- Я знал, - вспоминает Рохлин, - что президент информирован о моих высказываниях по поводу чеченских событий и очень недоволен ими. Но я не мог не высказать ему те предложения, которые, на мой взгляд, могли бы решить проблемы, стоящие в Чечне...