Газета Литературка - Литературная Газета 6237 (33 2009)

С именем Елизаветы Ивановны Дмитриевой (1882-1928) связана самая громкая литературная мистификация Серебряного века. Она началась с публикации в 1909 году в журнале "Аполлон" стихов таинственной Черубины де Габриак, придуманной Волошиным и Дмитриевой, а завершилась саморазоблачением поэтессы и дуэлью Волошина с Гумилёвым Бо'льшая часть архива Дмитриевой была уничтожена. Публикуемые в книге письма сохранились случайно. Они, как замечается в предисловии, "приоткрывают нам эту мятущуюся душу в её многолетней, непростой динамике Помимо постоянной влюблённости, её жизнь была исполнена каждодневного творческого труда, размышлений поисков, - и закончилась трагически". Есть в одном из писем и сообщение о поединке поэтов: "У Макса сегодня утром была дуэль с Гум amp;lt;илёвым amp;gt;, всё благополучно. Макс прямо сияет, он всё время держал себя великолепно. Очень я перемучилась за эти дни, да и за всё время". В сборник включены также стихи, посвящённые Е.И. Дмитриевой.

Лев Данилкин. Нумерация с хвоста. Путеводитель по русской литературе. - М.: АСТ: Астрель, 2009. - 288 с.

Новая книга критика посвящена наиболее заметным произведениям прозы и документалистики прошлого года. В "список Данилкина" вошли 53 книги, интересные с той или иной точки зрения. Рецензии предваряет вводная статья, где автор делится своими подходами к литературному процессу, обосновывает выбор рассматриваемых произведений. По мнению критика, "2008-й был для отечественной литературы тучным годом; сто цветов расцвели и благоухали словно по расписанию, а широта линейки жанров и направлений удовлетворила бы и самого ретивого начётчика: сильные рецидивы старозаветного реализма ("добротные романы"), фантасмагории, сатирические антиутопии, сюрреалистические видения, травелоги и пикарески, виньетки и арабески, образчики магического реализма; поэма в прозе и то была Писателей было много, и они не халтурили: копировали действительность, искажали её, лакировали, корректировали, подвергали сомнению и демонстративно игнорировали; "энергийное действо" чувствовалось".

АПРЕЛЬСКОЕ

Это свежее небо, глядящее в бездну воды.

Свет Фавора, струящийся ниц

из созвездий бутона…

Где-то там, за рокадой, пропали былого следы

И Кощеево царство асфальта,

стекла и бетона.

Прорастёт тишина в палисаднике купой берёз,

Меж рябин и сиреней

и криво прибитых штакетин.

Я впервые уснул без дурмана, проснулся без слёз,

Отрешась от обид, недомолвок,

смятенья и сплетен.

И почти что воскрес

в этот светлый пасхальный канун.

И до первой звезды дотянулся, ожёгшись, рукою.

Мне "зелёные святки" подарит, наверно, июнь,

Если в землю, зегзицей,

до Троицы дня не зароют.

Пусть наносное ныне уйдёт, как уходит зима.

Как понуро уходят незвано пришедшие гости.

Здесь с уставом чужим на порог не пускают в дома,

Где герани в сенях и вязанками - луковиц гроздья.

Звон сочится,

капелью срываясь с вершин церковей.

И сочатся берёзы прозрачной весеннею кровью…

И глядит,

удивлённо застрешины вскинув бровей,

Та, которая стала последней, нежданной любовью.

И озёрные ветры, на солнце блестя чешуёй

Рыбьих стай, что стремятся

на нерест в протоки,

Хороводом кружатся над юной апрельской землёй…

И цветёт краснотал,

и рождаются светлые строки!

СКАЗ О КРЕЩЕНИИ

От дневного и ночного страха,

Боже, в этот вечер упаси

Береги с младенчества рубаху,

В коей ты крещался на Руси.

Караулит храмы строгий ельник.

Перемёты снега вдоль дорог.

Ты мне в этот сказочный сочельник

Подари "крещенский вечерок".

Говори приветливые речи.

На поло amp;rsquo;ке разбери постель

Темнота. Во тьме пылают свечи,

И гудит крещенская метель.

Кислою капустой и грибами

Пахнет так, что напрочь выноси

Отразились звёзды в Иордане,

Отразились в Истре, на Руси.

И грядёт нечаянная встреча.

Крестный ход застынет у ворот:

Уж не сам ли Иоанн Предтеча

В валенках по улице идёт?

И ворон не устрашившись стаи,

На крыло опе amp;rsquo;ршись, не спеша,

Кроткий голубь к проруби слетает.

Чтоб бессмертной сделалась душа!

И бредя в крещенском снеговее,

Только скажешь: "Господи, спаси.

Хорошо живётся в Галилее.

Широко живётся на Руси!"

РАВНОДЕНСТВИЯ

Опять по весне равноденствие с неба, ей-ей,

Приносит на крыльях с собою Герасим-грачевник.

Вернувшийся в дом

заполошный пернатый кочевник.

Предтеча скворцов и призывных рулад лебедей.

Последние льдины до устья очистили плёс,

Прошла, прогремела шальная пора ледохода.

И равно, в закатное время и время восхода,

Россия светла от молочного света берёз.

Полгода минует, промчится, прокатит, пройдёт,

И станет Россия багрова от листьев пожарищ.

И тёплую осень, ненастья старинный товарищ,

Уносит Никита, зовущийся гусепролёт.

И снова со светом сравняется временем ночь,

И быстро забудется лета весёлая слава,

И белой коростою лягут мосты ледостава,

И тучи зацепят вершины кладбищенских рощ.

Но всё это впрочем, а главное - если бы знать

За день, за минуту до главного вешнего действа,

Что кончится скоро моё долговечное детство

И в вечность уйдёт, попрощавшись, усталая мать.

Я б мартовский снег на дворе от лучей укрывал,

Я б льдом полыньи набивал погреба и подклети,

Чтоб дни эти длились и мы оставались, как дети,

И был в небылом равноденствий печальный финал.

АВГУСТ

Прощай, лазурь преображенская,

И золото второго Спаса.

Смягчи последней лаской женскою

Мне горечь рокового часа

Б. Пастернак. "Август"

Туманится даль предвечернею мглою.

Смыкается ночь над душою бездомной

Лишь голуби кружат опавшей листвою.

Лишь омуты глаз всё черней и бездонней.

И будут снега от Покрова пластаться

И плакать капелями в день Евдокии.

И встретиться вновь тяжелей, чем расстаться,

Чтоб стужей дышать на просторах России.

Чтоб только во снах позадавнее лето

Опять приходило в твоём сарафане.

И лили грибные дожди до рассвета.

И пахли малиновым духом елани.

И благовест медленно плыл, зависая,

Дивясь разноцветных лугов узорочью.

И ты косогором бродила, босая,

И плакала, если не виделись ночью.

И были слова горячи, но не лживы

Теперь по приметам рассудим едва ли,

Что светлой печали задел положило,

Лишь первые звёзды на землю упали?

Лишь белые росы от первого Спаса

Легли, как пролог ледяного безмолвья,