Вячеслав Бобров - Переводы польских форумов за 2008 г.

http://martinehl.salon24.pl/58604,index.html

Martin Ehl Rosja, gaz i czeski pragmatyzm

Это произошло. Русские нас окружают. На севере Nord Stream, на юге South Stream и в центре австрийский OMV продал российскому Газпрому 50 % акций в компании, торгующей газом и имеющей газовые хранилища для Центральной Европы на территории около Альп. Они из этой фирмы хотят сделать европейскую газовую биржу. Не слишком оптимистичные новости последней недели.

Nord Stream — сказка полякам знакомая. South Stream — это российско-итальянский трубопровод через Болгарию и Сербию. Первые — традиционные союзники русских, вторые — в ситуации, когда часть государства борется за независимость, обменяли поддержку в Совете Безопасности на стратегический энергетический договор Москвы и Белграда. Видимо, нечто подобное имел в виду вице-премьер Павляк, когда в понедельник говорил о необходимости «энергетических договорённостей» с Россией?

И что может сделать в такой ситуации чешское правительство? Мы бы искали поддержку в общей энергетической политике ЕС, но ничего такого не существует. В Брюсселе дискутируют, а русские действуют.

ЕС запланировал трубопровод Набукко, но в ситуации, когда у русских и итальянцев будет South Stream, он становится экономическим нонсенсом. И Венгрия от него уже отказалась.

Мы в Чехии не бедные, наше правительство кое-что делает в области энергетической безопасности. 25 % газа мы покупаем в Норвегии, у нас трубопровод из Германии, мы приобрели часть венгерского MOL-а, который боялся австрийского OMV (то есть русских). И, конечно, мы ведём переговоры в ЕС — чешское правительство — и ищем поддержки. В этом смысле нынешнее чешское правительство имело больше понимания с правительством Ярослава Качиньского, чем с правительством Туска. Но большие страны — Германия, Франция, Италия — делают свой бизнес, об общей энергетической политике мы можем только мечтать и ждать, действительно, серьёзного кризиса.

Я разговаривал на эту тему с чешскими экспертами по вопросам энергетической безопасности. И ответ был такой, что не Польша или Хорватия, кроме общего рынка ЕС у нас есть шанс в объединении с Германий. «Германия? Они имеют и будут иметь больше поставок из России. Это и есть диверсификация поставок энергоносителей?».

«Да», — был ответ. И тогда я понял. Я не уверен, способны ли это понять поляки, потомку что это прекрасный пример знаменитого чешского прагматизма. Мы объединимся с самым большим газовым рынком Европы. Это тот БОЛЬШОЙ ИГРОК, которого Газпрому очень трудно обмануть, с которым Россия хочет сохранять хорошие отношения. А жребий плохого, скандального и недовольного останется полякам.

http://www.dziennik.pl/dziennik/europa/art…zachodniej.html

Rosyjska demokracja nie różni się od zachodniejВ стране настоящей политики.

Путинская Россия в глазах её критиков выглядит как хорошо работающий механизм, служащий для усиления власти одного человека. Или как преступный картель, реализующий интересы то одной, то другой группировки внутри власти. Однако, иногда стоит взглянуть на Россию глазами её сторонников. Не затем, чтобы искать правду о стране, скрытую за пропагандистскими штампами, но затем, чтобы попытаться понять способ мышления элиты, формирующей современную российскую политику. К этой элите, несомненно, принадлежит наш собеседник, Михаил Леонтьев, один из наиболее влиятельных политических комментаторов в России. Его рассуждения невероятно интересны по двум причинам. Во-первых, показывают, каким образом аргументы в пользу «настоящей», «реальной» политики (которыми любят пользоваться также и польские критики либерализма) могут послужить для легализации монопартийного режима. Только в России — утверждает Леонтьев — делается «настоящая» политика. Только русские — а не либеральный Запад — имеют возможность участвовать в настоящих политических выборах. А дал им эту возможность Владимир Путин, возрождающий Россию после ельцинских лет хаоса. Во-вторых, аргументы Леонтьева иллюстрируют, как глубоко российская элита проникнута менталитетом холодной войны. Борьба с влиянием Америки остаётся, по его мнению, главной задачей российской политики. С другой стороны, почти все события в мире, которые тем или иным образом нарушают планы России, — либо результат непосредственных действий США, либо следствие американских интриг. В этом мире вражеского заговора российское государство должно любой ценой защищать свою независимость и свободе действий. Польский читатель может получить ещё один урок: Россия не видела и не видит в нашей стране партнера. Если российская власть с кем-то в Европе считается, так только с ЕС как с целым. Поэтому только в рамках ЕС и в сотрудничестве с её членами Польша сможет эффективно бороться за свои интересы на Востоке.

Беседу вёл Филипп Мемхес.

ФМ— Результат ближайших президентских выборов в России, кажется, предрешён. Дмитрий Медведев, кандидат, указанный Владимиром Путиным, — почти, наверняка, победит. Политическая сцена стала территорией подавляющей гегемонии кремлёвского лагеря и маргинализации оппозиции. Значит, Россия попрощалась с демократией, оставив от неё лишь полезный фасад?

МЛ— Не понимаю, что недемократического в том, что какая-то сила, имеющая преобладающую поддержку общества, выигрывает выборы. Представьте себе противоположную ситуацию — решительно побеждает какая-то из оппозиционных сил. Было бы это проявлением демократии или триумфом черни? Оппозицией в России принято считать тех, кто считает нынешнюю систему преступной и стремится свергнуть её. А те политические группировки, которые не принимают в этом участия, оппозиция называет марионетками Кремля. Но ведь ни в одной стране деятельность, направленная на свержение государственного строя, не может быть легальной.

ФМ— Но определённым личностям и партиям не было дано ни единого шанса даже вступить в предвыборную гонку, ни в прошлогодние парламентские выборы, ни в этом году — в президентские.

МЛ— Все могут участвовать в выборах. Надо лишь придерживаться закона. Проблема антисистемной или антигосударственной оппозиции в том, что народ её не поддерживает. Поэтому она считает, что народ тупой, не имеющий понятия о демократии и либерализме. Отсюда ожидание от власти, что она поделится с ними своим административным ресурсом, но ассиметрично. Нельзя же выпустить на ринг хилого мальчонку, чтобы он дрался с сильным мужчиной. Мужчина один раз ударит, и мальчонка упадёт. Но если мужчине связать ноги, а мальчонка бросит перчатки в знак протеста против неравных шансов, тогда выборы сделаются интересными, разыграется интересная баталия. Именно такие приводятся аргументы. Это напоминает ельцинскую эпоху. Тогда власть, называвшая себя демократической, могла рассчитывать на поддержку максимум 20 % общества, в сущности, навязывала стране диктатуру.