Алексей Цветков - Антология современного анархизма и левого радикализма

Федерализм, однако, — это палка о двух концах. Во время Французской революции «федерализм» жирондистов был реакционным, а роялистская школа Шарля Морра выступала в его защиту под именем «регионализма». В некоторых странах, типа США, федеральная конституция используется теми, кто лишает людей с цветной кожей гражданских прав. Бакунин думал, что только социализм может дать федерализму революционное содержание. По этой причине его испанские последователи выказали не очень большой энтузиазм в отношении буржуазной федералистской партии Пи-и-Маргалля, которая называла себя прудонистской, и даже в отношении ее «кантоналистского» левого крыла в течение короткого и безуспешного эпизода существования республики 1873 г.

(Пи-и-Маргалль был министром в период между 1873 и 1874 гг., когда в Испании была ненадолго установлена республика. Когда в январе 1937 г. Федерика Монтсени, женщина-анархист, которая стала министром, восхваляла регионализм Пи-и-Маргалля, Гастон Леваль ответил, что тот далеко не являлся верным последователем Бакунина.)

Из идеи федерализма естественным образом вырастает интернационализм, то есть организация наций на федеральной основе в «большую отчизну, общую для всего человечества». И здесь Бакунин дал раскрыться буржуазной и утопической концепции федерализма, не основанного на международном и революционном социализме. Значительно обогнав свое время, он уже тогда был «европейцем» в современном понимании этого слова — он призывал к созданию Соединенных Штатов Европы как к единственному действенному методу «предотвращения какой бы то ни было возможности гражданской войны между народами европейской семьи». Но он был достаточно осторожен и отметил, что создание любого такого союза из государств в том виде, в котором они есть сейчас, обречено на крах.

Ни одно централизованное бюрократическое, а значит, и военное государство, пусть даже и республика, никогда не вступит вполне искренно и с серьезными намерениями в какую-либо международную федерацию. По самой своей сути такое государство будет либо открытым, либо тайным, подковерным, способом отрицать всяческую внутреннюю свободу и, готовое потому в любой момент объявить войну, будет постоянно угрожать своим соседям, делая для сопредельных с ним стран жизнь в мире невозможной». Потому любой союз с реакционным государством стал бы «предательством революции. Соединенные Штаты Европы - а затем и мира - возможны только после того, как будет сброшен старый порядок, целиком строящийся на насилии и принципе централизованной власти. С другой стороны, любые отдельно взятые страны, где социальные революции увенчались успехом и где они были построены по одинаковым принципам, должны свободно объединиться в революционную федерацию, несмотря на существующие границы. Истинный интернационализм основывается на самоидентификации, а она, в свою очередь, - на праве выхода из любой федерации, любого союза. Вслед за Прудоном Бакунин утверждал, что «любой человек, любая артель, коммуна, провинция, регион, любая нация, наконец, имеет абсолютное право определять свою собственную судьбу - решать, объединяться с другими или нет, союзничать с кем-то по своему выбору или разбивать любые союзы без какой-либо оглядки на так называемые исторические претензии или удобство своих соседей». «Право свободного вступления в союзы и выхода из этих союзов с такой же легкостью есть наиболее важное из всех политических прав, без которого под конфедерацией всегда будет скрываться замаскированная централизованность».

Однако анархисты не считали, что такой принцип неизбежно приведет к изоляции через выход из федерации. Напротив, они были убеждены, что «единожды было утверждено право на выход из союза, такой выход станет невозможным, поскольку национальные единицы будут теперь установлены в свободном естественном порядке и не будут более продуктом насилия и исторической несправедливости». Тогда и только тогда они станут «сильными, плодотворными и постоянными».

Уже позже эти идеи Бакунина были унаследованы Лениным и ранними конгрессами Третьего интернационала; большевики переняли их и сделали основой своей национальной и антиколониальной политики, пока вся система не была искажена до такой степени, что превратилась в централизованный авторитаризм и замаскированный империализм.

Стоит отметить, что одним лишь путем логических умозаключений федералисты дошли до практически пророческого предвидения проблем, связанных с деколонизацией. Прудон различал территориальную единицу, «присоединенную завоеванием», и «рациональную единицу» и считал, что «любая организация, которая превысила свои естественные размеры и стремится присоединить или аннексировать другие организации, теряет в своей силе столько же, сколько приобретает в размере, и движется по направлению к собственному распаду». Чем больше в городе (т.е. в нации) населения, чем больше у него территории, тем ближе он к тирании и к распаду:

Если метрополия основывает колонию или иную дочернюю структуру на некотором расстоянии от себя, эта колония или структура рано или поздно перерастет в новый город, связанный с материнским образованием федерацией или вовсе никак...

Когда новый город станет в силах поддерживать себя сам, он сам и провозгласит свою независимость, ибо нет такого права, по которому метрополия должна эксплуатировать такой город как свою собственность, как своего вассала. Таким образом, в наше время Соединенные Штаты (да и Канада на деле, если не на словах) отделились от Великобритании, а Австралия находится на пути к отделению по всеобщему согласию, и с одобрения материнской державы. Точно так же рано или поздно Алжир станет конституционно признан африканской Францией, только если мы по низким и эгоистическим мотивам не будем продолжать удерживать его в нашей власти силою и нищетой.

Бакунин наблюдал за развивающимися странами и сомневался, что «империалистическая Европа» сумеет удержать в узде 800 миллионов азиатов. «Эти две трети человечества, эти 800 миллионов спящих и порабощенных азиатов непременно проснутся и задвигаются. Но куда и с каким результатом?» Он объявил о своей «поддержке любого национального восстания против любой формы репрессии» и упоминал, в частности, удивительный пример восстания испанцев против Наполеона: несмотря на фантастический перевес имперских сил над отрядами повстанцев-партизан, захватчикам не удалось насадить своей власти, и после пятилетней борьбы они были вынуждены убраться из страны.

У любого народа «есть право быть самим собой, и никому нельзя силой навязывать обычаи, одежду, язык, мнения или законы». Но Бакунин считал, что истинный федерализм невозможен без социализма, и хотел, чтобы национальное освобождение было достигнуто «настолько же в экономических, насколько и в политических интересах масс», а не с «амбициозной целью создания могущественного государства». Любая революция за национальную независимость будет «обязательно направлена против народа... если она проводится в жизнь без участия народа и поэтому своим успехом обязана привилегированному классу», и станет, таким образом, «разрушительным откатом назад, контрреволюцией».