Лев Троцкий - Историческое подготовление Октября. Часть II: От Октября до Бреста

Нас называют предателями народов Англии и Франции, ибо мы якобы повинны в том, что на союзников обрушиваются новые силы, перебрасываемые с Восточного фронта. Но вы знаете, что русская делегация решительно настаивала на том, чтобы немецкий генеральный штаб не перебрасывал солдат с русского фронта на Западный. Генерал Гофман горячо возражал; он употреблял все усилия для того, чтобы отклонить этот пункт, но мы в этом не уступили, и переброска войск теперь не осуществляется.

Т. Троцкий показывает две карты Западного фронта за сентябрь и октябрь, из которых видно, что в течение этих двух месяцев имела место переброска больших сил с нашего фронта на Западный. Но в эти месяцы, – говорит оратор, – у власти были не мы, и переговоры о мире тогда не велись…

Мы, – продолжает оратор, – не уступили даже и в том пункте, в котором немцы выдвигали требование о прекращении пропаганды в среде немецких войск. Мы ответили, что мы приехали в Брест переговариваться с немецкими генералами о прекращении боевых действий, но об остальном, в частности о революционной пропаганде, переговоры мы будем вести не с ними. Наши настоящие переговоры мы ведем с немецкими крестьянами и пролетариями, одетыми в солдатские шинели; там, среди них, развертывается наша настоящая, народная, солдатская, окопная дипломатия. (Шумные аплодисменты.)

Далее т. Троцкий переходит к характеристике того отношения, которое проявляют буржуазно-империалистические круги всех стран, пользующиеся лакейской печатью для создания атмосферы ненависти и злобы к русской революции и к деятельности Советского правительства, будящего трудящиеся массы всего мира к борьбе за свержение капитализма и империализма.

Т. Троцкий оглашает ряд документов, показывающих, что и внутри России имеются представители иностранных держав, которые принимают активное участие в организации контрреволюционного восстания. Из этих документов видно, например, как представители американской миссии в России пытались под флагом содействия Красному Кресту, находящемуся в Яссах, провезти на Дон автомобили для передачи их в распоряжение калединской банды. Эти документы свидетельствуют, что нити этого дела ведут к американскому послу Фрэнсису. Этот американский посол, сэр Фрэнсис, – говорит оратор, – со времени переворота был самым молчаливым из всех дипломатов. Очевидно, он последовательно и твердо держался принципа, завещанного дипломатом Бисмарком: «Молчание – золото, речь – серебро». Но сэр Фрэнсис должен, наконец, нарушить молчание и дать свое объяснение по вскрытому оглашенными документами делу. Пусть сэр Фрэнсис израсходует немного серебра своего красноречия. (Смех.)

Пусть, – продолжает оратор, – представители всех иностранных держав знают, что мы не так слабы, чтобы позволить безнаказанно наступать себе на ноги. Мы это скажем всем, в том числе и немецким и австрийским дипломатам. Если они думают, что, являясь представителями иностранных держав, они могут на темные деньги, под видом работы для Красного Креста, оказывать поддержку Калединым, то они ошибаются. С того момента, как становится ясной их роль в содействии контрреволюционерам, они становятся для нас частными лицами, и тяжелая пята революции опустится на них всею тяжестью. (Бурные аплодисменты.)

Буржуазия богата золотом и долларами, которые служат в ее руках орудием угнетения. У нас этого средства нет, но мы стоим так же твердо, опираясь на независимые революционные силы. У них только золото, у нас – сочувствие народных масс и социалистические принципы. Этими принципами мы будем бить врага, и в общепролетарской борьбе против всех империалистов, не только немецких, но и против господ Клемансо, Ллойд-Джорджей и остальных, – мы победим или погибнем! (Бурные аплодисменты.) Пусть знают все, что мы не поддадимся влиянию англо-американской буржуазии, что мы не сдадимся на милость империалистической биржи Европы, и, если понадобится, мы прольем последнюю каплю крови в борьбе за наше революционное достоинство, за нашу честь, за мир, свободу и братство всех народов. (Бурные долго несмолкаемые аплодисменты, переходящие в овацию.)

«Протоколы заседаний ЦИК 2-го созыва», Издание ЦИК 1918 г.

Мирные переговоры начались только вчера, и о них сообщить я покамест ничего не имею, кроме того, что в пополнение делегации вчера выехал известный историк, профессор Покровский, член партии большевиков, для участия в переговорах.

В высшей степени важно отметить, что мирные переговоры в Брест-Литовске совпали с знаменательными фактами здесь на месте. Вчера состоялось свидание между мною, представителем Советской власти, и французским послом, первое со дня переворота. После непризнания власти Советов, не могло быть и речи о моем почине в этом деле, и свидание состоялось не по моей инициативе. При настоящем положении дел во Франции этот факт достаточно показателен. Политика Франции сейчас возглавляется шовинистом Клемансо, и французский посол представляет отнюдь не социалистическую и демократическую Францию. Он, представитель финансовой буржуазии Франции, все же нашел возможным иметь свидание с представителем Советской власти. При возвращении из французского посольства, я встретился здесь, в Смольном, с четырьмя консулами союзных и нейтральных стран, которые пришли для улажения вопроса о дипломатических курьерах.

Я не могу на основании этого сделать официальных заявлений, но лично я готов толковать этот шаг, как склонность приступить также к мирным переговорам.

Вернусь к вопросу о курьерах. Дипломатический курьер – это такое лицо, которому дается запечатанная, вполне неприкосновенная сумка, с различными, не подлежащими оглашению сведениями. Когда наш курьер обратился за визой в союзное посольство, ему, за непризнанием новой власти, в визировании паспорта отказали. На это мы сказали, что раз вы не признаете нового правительства, а послы могут быть только при правительстве, значит, вы не являетесь послами, а следовательно, и ваши курьеры пропуска не получат. Они не могли отказать нам в логике этого заявления и сказать, что мы не правы. Теперь дело с курьерами улажено.

Если бы они хотели дальше воевать, им не для чего было бы вступать с нами в деловые сношения, ибо ясно, что на этом пути мы им не товарищи, и вот почему это наводит меня на высказанную мысль.

Вчера был глава американской миссии Джэдсон и заявил, что все находящиеся в России американские офицеры собраны при миссии. Об этом я уже говорил с французским послом.

Дело в том, что союзные офицеры у нас обретаются при Раде и при ставке Каледина. Если бы Рада была уже признана совершенно самостоятельной, то французское правительство вправе было бы делегировать туда своих представителей. Но дело обстоит совсем иначе. Они, состоя при русском правительстве, отлучаются туда для вынюхивания возможности, нельзя ли что-нибудь предпринять против нас. Посол заверил меня, что они ни в коем случае не вмешаются в наши дела. Этот ответ меня не удовлетворил, я сказал послу, что они должны состоять при русском правительстве, а не при штабе контрреволюции, и что в противном случае я не могу ручаться за их неприкосновенность.