А. Соколов - Анатомия предательства: Суперкрот ЦРУ в КГБ

Оказывается, Липку ФБР стало разрабатывать еще в 1966 году, как это видно из официальных документов обвинения, опубликованных в американской прессе в 1997 году. Его подругой стала опытный агент ФБР, которой в 1966 году он хвастался тремя камерами для фотографирования секретных документов. Одна из них была аналогична камере, выданной позднее Ларку. В январе 1967 года показывал ей тайники с секретными документами для “Ивана” и с деньгами от него. В 1968 году признался, что прихватил из АНБ документы для передачи русским. ФБР вроде бы не сумело задокументировать все его шпионские действия, чтобы арестовать и осудить. Дело заглохло. Но взять Липку с поличным не составляло для ФБР никакого труда, тем более рядом находился агент ФБР. Другого в таких случаях просто не бывает. Липка не был арестован в те годы лишь потому, что был бы засвечен источник информации о нем. Арест по этой причине перенесли на то время, когда предатель был вне опасности — на 1994 год, то есть на год побега Калугина из той России, которую он так хотел “построить”. С 1967 года Липка не представлял опасности национальным интересам США — он ушел (или его ушли) из АНБ. Вполне можно подождать до 1994 года. В итоге получилось — российская разведка не обозначила своего участия в очередном шпионском случае, но Калугина американские спецслужбы “подставили”, заставив выдать установочные данные на Липку на странице 83, так как суд не смог бы без них, спустя почти тридцать лет, вынести обвинительный приговор по его же агентурным данным за 1966 год. Липку вновь начали разрабатывать в 1993 году, зная наперед, что приезд Калугина в США вскоре состоится и появится его книга. ФБР пошло на провокацию, направив к нему под видом сотрудника российской разведки одного из предателей по фамилии Никитин. В конце концов, долго не веря провокатору, он все-таки попался на эту “удочку”. В совокупности материалов стало достаточно для его осуждения к длительному сроку заключения за шпионаж в пользу СССР. Единственные правдивые слова Калугина в этом интервью: “…к предателям всегда относятся с подозрением, на кого бы они не работали”. Видно, возникают проблемы и с его американским начальством!

Теперь о более сложном деле — провале Джона Уокера, о котором написал книгу “Семья шпионов” то же Пит Эрли. Провал Уокера в 1985 году, несмотря на хорошо выстроенную в западной и прежде всего американской прессе и книгах легенду о вшей жены-алкоголички, все-таки надо рассматривать как результат предательства и для этого с учетом сегодняшних данных по Калугину есть полные основания.

Прежде всего, уточню, какова была осведомленность каждого участника операции по вербовке Уокера на день проведения операции. Фамилия и место работы стали известны только Соломатину, Букашеву и мне. Андрианов знал, что пришел в посольство шифровальщик. Митяев и Середняков знали, что проводится важное мероприятие с американцем. В лицо его видели все эти сотрудники, кроме Соломатина. Мне удалось во время подготовки этой книги поговорить с некоторыми из них, чтобы вспомнить и уточнить детали, ведь прошло много времени — тридцать лет. Но, оказалось, что их память хранит события тех дней. Виктор Андрианов рассказал: “Я не могу точно сказать, был ли Калугин в тот вечер в посольстве, но помню, что наверху в кабинете Бориса Соломатина его не было. Я несколько раз поднимался в резидентуру, чтобы принять участие в обсуждении операции по выброске Уокера, по просьбе резидента искал водителя Валентина Середнякова, брал плащ и шляпу Митяева, которые отдал внизу тебе, и в кабинете все время находился только Соломатин. Он никуда все это время не выходил, я не видел, чтобы он спускался вниз, слишком серьезное оказалось дело”. Владимир Митяев, также подтвердивший, что Соломатин вниз не спускался и с Уокером не беседовал, кстати, вспомнил, что у него на даче случайно до сих пор сохранился темносиний плащ из модного тогда материала “болонья”, который одевал Уокер во время выброски.

В своей книге Калугин подчеркивает, что он Уокера никогда не видел и находился якобы в этот вечер в помещении резидентуры с Соломатиным. Они вместе оценивали документы, которые принес Уокер. “Мы никогда не встречали такие документы, они слегка напоминали те, которые передавал солдат из АНБ (Липка — А.С. ). Сравнив терминологию и гриф секретности, мы пришли к выводу, что документы истинные”, — пишет он. Но Калугина в этот вечер ни в посольстве, ни в резидентуре я не видел. Скорее всего, ему стало известно об Уокере от Соломатина на следующий день, ибо затем в течение нескольких месяцев он обрабатывал его материалы.

Калугин приводит еще ряд деталей, якобы имевших место в тот вечер. В частности, что офицер безопасности Букашев после прихода Уокера позвонил по защищенной линии в резидентуру Соломатину и попросил, чтобы он послал кого-либо из сотрудников с хорошим английским языком для беседы с ним. Работник вроде был направлен и провел беседу. Но в действительности подобной телефонной линии в то время в посольстве не было по соображениям безопасности и ни о каком работнике речи не шло. Вербовочную беседу с Уокером проводили Букашев и я. Букашев владел английским вполне достаточно, чтобы решить те вопросы, которые стояли перед ним — он постоянно принимал посетителей и вполне справлялся со своими задачами. Справился с беседой и в этот раз. Кроме того, в добавление ко всему Калугин пишет, что на Уокера “надели огромное пальто и шляпу, кинули на пол машины между двумя крупными работниками КГБ”. Об “огромном пальто и шляпе” он переписал слово в слово ставшей уже историографией выдумку другого предателя, тоже Олега, но по фамилии Гордиевский, из книги “КГБ”. Сам же добавил: “бросили на пол машины”. Все — вымысел! Цель просматривается вполне определенно — напугать американского читателя книги таким обращением с посетителями в подобных ситуациях уже в российском посольстве, чтобы хоть как-то предотвратить их приход с секретами. Это подтверждается и теми словами, которыми он описывает свое “печальное” впечатление от якобы увиденного им где-то за границей телеинтервью Уокера:

— Я был поражен разрушенной из-за шпионажа против США жизнью Уокера. Тем, что он остаток своих дней проведет в тюрьме, как изгой общества. Итог всех разведывательных игр, в которых Уокер тоже был простой пешкой, — тюрьма и унижение.

Но вот как Калугин оценивает роль Уокера в своей и других карьере:

— Для всех, кто был связан с делом Уокера, оно явилось большой удачей и послужило потрясающим толчком в нашей карьере. Соломатин получил орден Красного Знамени и был назначен заместителем начальника разведки. Юрий Линьков, первый оперативный работник Уокера, был награжден орденом Ленина, второму, работавшему с ним, Горовому присвоено звание Героя Советского Союза. Что касается меня, то я получил престижный орден Красной Звезды. И мое участие в работе с Уокером безусловно явилось значительным фактором в том, что в 1974 году я стал самым молодым генералом в послевоенной истории КГБ.